Анатолий Рыбин - Люди в погонах

— «Река»!.. «Река»!.. — продолжал звать радист.

— Ну что? — спросил Жогин.

— Не отвечает, товарищ полковник. Помехи сильные. Забивают.

— Вы бросьте на помехи ссылаться.

Лицо радиста вспотело. На висках вздулись синие жилы.

— Не отвечает, — повторил он и вытер лицо рукавом. — Ладно, вызывайте «Волну».

Через минуту радист протянул Жогину микрофон:

— Пожалуйста, товарищ полковник. Сам комбат слушает.

Жогин поднес к губам микрофон и заговорил таким резким голосом, что солдат испуганно втянул голову в плечи.

Полковник требовал от Соболя немедленного выхода к высоте. В противном случае обещал принять самые категорические меры.

Когда полковник выбрался из машины, пот с него тек ручьями. На лбу и щеках обозначились грязные полосы. Тяжело отдуваясь, он сказал Шатрову:

— Не отвечает Мельников. Надо разобраться. Поняли?

— Понял, товарищ полковник.

Солнце поднималось все выше. Воздух быстро нагревался. Наступала духота. «Хорошо бы немного освежиться», — подумал Жогин и вспомнил, что в машине лежит фляга с водой. Он сбросил гимнастерку и попросил шофера полить из фляги прямо на спину. Поеживаясь, полковник густо намылил руки, лицо; шею. В этот момент к нему вторично подошел начальник штаба, сообщил:

— Высота занята.

— Кем занята? — спросил Жогин, не разгибая спины.

— Мельников доложил, товарищ полковник.

— Это черт знает что! — крикнул Жогин и тряхнул головой. Мыльные брызги полетели во все стороны. — А почему радиостанция не отвечала, разобрались?

— Была неисправна, товарищ полковник.

— Неправда! Обман! Очковтирательство! За это он мне ответит. — Жогин выхватил у шофера полотенце, вытер лицо и, надев гимнастерку, скомандовал: — Поехали!

В километре от высоты Жогин встретил Павлова. Генерал стоял возле своей машины и о чем-то говорил с Григоренко. Оба сладко щурились под солнцем. Замполит даже подкручивал кончик уса от удовольствия.

«Интересно, чему это они радуются?» — подумал Жогин, поправляя на ходу наплечные ремни и фуражку. Павлов протянул ему руку, сказал торжественно:

— Поздравляю, полковник, с успехом. Признаться, не ожидал. Думал: заклиню я ваше наступление. А Мельников перехитрил. И главное, без долгих раздумий, с ходу. Разумно, ничего не скажешь.

— А я хочу сказать, товарищ генерал...

И Жогин доложил о том, как в самый ответственный момент Мельников более чем на полчаса выключил свою радиостанцию.

— Неужели? — удивился Павлов.

— Точно, товарищ генерал, я сам вызывал его.

— Странно. Может, неисправность какая?

— Нет, нет, — замотал головой Жогин. — Тут явный обман.

Григоренко с тревогой слушал командира полка. Потом увидел неподалеку Шатрова с биноклем в руках, заспешил к нему.

— Скажите, Валентин Федорович, что у Мельникова с радиостанцией?

Шатров опустил бинокль. Расширившиеся глаза его налились яростью.

— Знаете, Петр Сергеевич, — сказал он сдержанно, но решительным голосом, — не в радиостанции тут дело. Все гораздо сложнее.

На третий день после окончания учений к Мельникову явился Соболь. Солнце только что выкатилось из-за дальних холмов. Над речкой курился туман, и листва на деревьях ослепительно блестела изумрудной россыпью.

Соболь постучал в окно:

— Эй, хозяин, разреши побеспокоить?

Мельников откинул простыню, надел пижаму, распахнул дверь.

— Заходи, Михаил. Что так рано?

— Не спится, как всем холостякам. Весна манит и душу будоражит. — Соболь бросил на стол фуражку, спросил: — Не ждал, конечно?

— Почему не ждал? Правда, в такую пору...

— Все ясно, Сергей.

— Что тебе ясно? Садись!

— Ничего, я постою, — скривил, губы Соболь. — Пришел на одну минуту. Проститься.

— А что, уезжаешь?

— Да. Возвращаюсь в родной треугольник. Документы в кармане. Через три часа отбываю.

— Ну что ж, как говорят, ни пуха ни пера. Только жаль.

— Я знаю, что жалеть будешь, — усмехнулся Соболь. — Все же целую высоту подарил тебе. Не у каждого друга такая щедрость.

— Зачем ты ехидничаешь, Михаил?

— А что мне делать? Восторгаться твоим мастерством? — Он посмотрел на Мельникова и сказал серьезно: — Вообще ловко ты сумел воспользоваться присутствием комдива...

— При чем тут комдив?

— Ну, знаешь ли... Не будь его, Жогин освежил бы тебе мозги с этой высотой. Уверен.

Мельников поиграл желваками скул, ответил сухо:

— Иначе поступить я не мог. Обстановка диктовала. Пойми ты!

Соболь махнул рукой и, взяв фуражку, направился к двери.

Мельников удержал его:

— Подожди. Помнишь, ты говорил мне: «Жогин любит, чтобы по его веревочке ходили».

— Ну?

— Зря ты ходил по этой самой веревочке. Честное слово. Непрочная она. Рвется.

— Ничего, — сказал Соболь. — Мне руку подали. А вот когда ты попадешь под жогинский сапог, никто руки не подаст. Запомни.

Он хлопнул дверью и, не оглядываясь, торопливо зашагал к дороге.

Мельников вышел на крыльцо и долго смотрел ему вслед, с сожалением думая: «Не понял человек, ничего не понял». И ему вдруг стало досадно, что не удастся уже больше поговорить с Соболем, что увезет он с собой эту глупую обиду.

В это утро Мельников ушел из дому раньше обычного.

Полотняный городок, куда перебрались солдаты из казармы, находился в зелени леса. К палаткам вели узкие дорожки, сжатые густым кустарником. Подполковник шел неторопливо, чтобы развеять неприятные мысли.

У штабной палатки встретил Степшина.

— О, вы уже здесь, майор? — спросил комбат. — Раненько пришли.

— А я и не уходил.

— Почему?

Степшин улыбнулся.

— Спал в палатке, товарищ подполковник. Хорошо здесь. Воздух чистый. Спокойно. А у меня как раз много заданий из академии. Почти всю ночь сидел за столом.

Степшин старался держаться бодро, но Мельников по выражению глаз заметил: не из-за воздуха перешел майор жить в палатку. Но ничего не сказал, только подумал: «Эх, Дуся, Дуся, хорошего человека потеряешь ты из-за своего легкомыслия. Потом пожалеешь».

— Ну, что нового? — чтобы не молчать, спросил Мельников. — Есть новое, — оживился Степшин. — Соболя вызвали в Москву. Слышали?

— Да, слышал.

— Везет человеку. На учениях в калошу сел — и вдруг в столицу переводят. Говорит, батальон предлагают.

— Не знаю, — ответил Мельников и, чтобы прекратить неприятный разговор, спросил: — Как Нечаев себя чувствует? Вы не заходили к нему?

— Вчера вечером заходил.

— Лежит?

— Так точно. Врачи предписали еще недельку покоя. Просил меня политинформацию провести. — Степшин достал из кармана «Правду». — Вот, целых два часа готовился.

Издали донеслась песня. Ее затянул сильный голос. Потом подхватила вся рота, и утренняя тишина словно раскололась, пропуская солдатскую колонну.