Анатолий Буйлов - Тигроловы

Вскоре рассвело, но Евтей сзади молчал. Солнце поднялось над сопками. Евтей по-прежнему не окликал Павла, и Павел воспринял это молчание как знак одобрения. Так и вел он бригаду до самого вечера, там, где надо, легко и быстро распутывая тигриный след. Тигроловы ни во что не вмешивались, видно, проверяли Павла.

Место для нодьи Павел тоже выбирал сам. И когда подтаскивали бревна, командовал Павел: «Раз-два, взяли! Ищще, взяли!»

Место оказалось ровное и защищенное от ветра с одной стороны склоном сопки, с другой — густым елово-пихтовым лесом. И даже незамерзающий ключик-родник протекал рядом с нодьей. По бокам нодьи из валежника соорудили две стенки полуметровой высоты, загребли их снегом с внешней стороны, и получился табор — хоть куда!

Лицо Евтея удовлетворенно сияло. И даже Савелий, сдерживающий свои положительные эмоции к Павлу, не выдержал и, взглянув со стороны на ровно пылающую нодью и на уютный табор, покачав головой, одобрительно сказал:

— Ишь ты, шельмец какой! В батьку своего пошел.

На этот раз одинаково хорошо было спать у нодьи и с той, и с другой стороны, но все же, как заметил Павел, Николай выбрал себе место, где была мягче и толще хвойная подстилка. И еще невольно подметил Павел, что ночью подшуровывали нодью он и Евтей, два раза и Савелий просыпался, а Николай то ли не в силах был проснуться, то ли просто не считал нужным делать это.

Истину говорят — все познается в сравнении. В сравнении с прошлой ночью Евтей с Павлом спали по-царски и выспались вдосталь, поэтому и припозднились — вышли на тигриную тропу уже перед самым восходом солнца. Савелий ненастойчиво предложил Павлу отдохнуть от вчерашнего и идти сзади, но Павел пожелал идти первым.

— Не мешай ему самоутверждаться, — вступился за Павла Николай. — Пускай шпарит вперед, пока весь пар из него не выйдет. Когда выдохнется, сам пристроится сзади.

— А ежели у него этого самого пару на сто лет припасено? — спросил Евтей, вызывающе поглядывая на племянника.

— Посмотрим, посмотрим, дядюшка...

Тигры в тот день еще четыре раза пытались охотиться на кабанов, но всякий раз те спасались бегством.

— Видно, плохо вас мамаша обучила — избаловала! — ворчал Савелий. — Столько зверя кругом, а вы ишшо не задавили даже поросенка.

— По-моему, тут причина в том, что они друг другу мешают, — раздумчиво сказал Евтей. — Слышь, Павелко! Заметил ли ты, что к зверю подкрадывается да идет на прыжках токо одна тигричка, а самец либо со стороны пытается зайти, либо вовсе топчется сзади? Заметил?

— Нет, не заметил, — признался Павел, досадуя на то, что не обратил внимания на такую важную деталь.

— Так в следующий раз приметь. Еще имей в виду, что у тигрят одного возраста всегда тигричка взрослеет раньше самца и охотиться она раньше начинает, и хитрее она, и гораздо злей и проворней, хоть и ростом поменьше.

— Этого я не знал, Евтей Макарович, спасибо за науку.

— Ну вот, то-то же, спасибом не отделаешься, — польщенно заулыбался Евтей.

К полудню тигры поднялись на вершину хребта и долго шли по заросшему мелкой березой плоскогорью. Кроме рябчиковых набродов, здесь не было никаких иных следов. Убедившись в том, что плоскогорье не сулит им ничего хорошего, тигры вновь спустились на середину склона, но и здесь уже не было зверя — начались густые перестойные пихтачи, которые все копытные, кроме кабарги, обходят. По пихтачам, несмотря на отсутствие ориентиров, тигры не петляли, как ожидал Павел, а шли ровно, как по компасу, и наконец вышли из пихтачей на крутой солнцепечный склон, под которым блестел черными пятнами и полосами не замерзший еще до конца ключик. За ним, уходя вдаль, простиралась речная пойма, заросшая могучим смешанным лесом. Здесь, на солнцепеке, звери пролежали несколько часов — обе лежки протаяли до самой земли.

Не спрашивая согласия тигроловов, Павел решительно снял карабин, сбросил рюкзак, положив на тигриную лежку рукавицы, сел на них и, щурясь встречь солнцу, с блаженством расслабил мышцы. Остальные тоже не без удовольствия последовали его примеру. Здесь, на южной стороне, мороз почти не ощущался, сочно голубело небо, ласково светило солнце, лепетал неподалеку талый ключ, шелестели на елках и выводили замысловатые нежные трели клесты. Так бы и сидеть, и сидеть на этом, залитом ласковым солнечным светом склоне и сто, и двести, и тысячу лет!

— Сиди не сиди, а цыплят не высидишь! — первым поднялся Савелий. — Ежели тигры в пойму пойдут, придется, наверно, через протоки перелезать: вода, вишь, не везде замерзла.

— Да, хорошо сидеть, а идти надо, — с сожалением сказал Евтей и, оглядевшись, вздохнул. — Веселое местечко! Вот тут бы на угорье зимовьюшку срубить...

Павел упруго поднялся, взвалил на плечи рюкзак и молча стал спускаться по следу.

...Перейдя через ключ, тигры долго шли пойменным лесом, пытаясь охотиться на изюбров, следами которых была испещрена вся пойма. Но чуткие животные убегали задолго до подхода тигров, да и невозможно было к ним подкрасться незамеченным, на расстояние прыжка, — пойменный лес был редок и хорошо просматривался. Убедившись в том, что и здесь не лучшее место для охоты, звери вновь поднялись в сопки и стали бродить по старым кабаньим тропам.

Наступили сумерки. Охотники выбирали кедр для нодьи и устраивали табор уже в темноте. Ночь была пасмурная, теплая.

«Будет снег, — подумал Павел сквозь дрему. — Раз оттепель — значит, снег». Он вспомнил, что и небо сегодня было сочно-голубого цвета — это признак оттепели.

Евтей и Савелий тоже думали о предстоящей перемене погоды, но думали с беспокойством и тревогой.

Снег пошел на следующий день.

— Ну, теперь хана тигриному следу — заметет! — упавшим голосом сказал Савелий.

— Раньше смерти помирашь, — упрекнул брата Евтей. — Может, пронесет еще, видишь, снег-то валит, а небо тонкое, наскрозь просвечивает.

Слова Евтея оказались верными. Через несколько минут снегопад прекратился, туча прошла, и свежевыпавший снег ослепительно заискрился на солнце. Припорошенная тайга точно и сама посвежела, сделалась уютней, веселей и просторней.

Очередную нодью сделать пришлось почти на вершине сопки. Здесь гулял пронизывающий ветерок, но вниз, в более тихое место, спуститься тигроловы не рискнули: там темнели сплошные ельники, а елка для нодьи не годится, горит она, правда, хорошо, но сильно трещит и стреляет долго тлеющими искрами и целыми угольками. Упадет горящий уголек спящему на одежду — вот тебе и дыра. Уж лучше здесь, хотя и на ветру, но у жаркого, ровно горящего кедра переспать, к тому же — не надо отклоняться от маршрута, силы тратить понапрасну — следы тигриные в десяти шагах от табора, утром встал на них и шагай себе прежним маршрутом.