Борис Беленков - Крылатые и бескрылые

— Вспомнил! Вспомнил, где я ее видел… Однажды ночью, над обрывом…

— Что?!

— Да, да! И знаешь с кем? — летчик запнулся, но отступать уже было поздно. — Кажется, с твоим отцом…

Люда повернула его к себе, посмотрела в глаза, точно сомневаясь, в здравом ли он уме. Взяла под руку.

— Идем! И рассказывай все подробно!

— Да, собственно, рассказывать нечего… — засмеялся Бобров.

И вот настал день, когда многочисленные чертежи новой конструкции самолета воплотились в натуральной величины фанерную модель.Макаров неподвижно стоял перед ней и жадно курил одну папиросу за другой. Кроме него в зале общих видов не было никого.

— Любуешься?..

Макаров вздрогнул. Он не слышал, как сзади подошел парторг Веселов.

— Любуюсь, Григорий Лукич, — вздохнув, ответил конструктор. — Здравствуйте!

— Почему же такой мрачный? —спросил Веселов, пожимая руку: — Смотри, какая красавица–птица! — и он ласково похлопал по гулкому фюзеляжу модели.

Макаров улыбнулся.

— Не мрачный я… Волнуюсь, понимаете?

— Как не понять!

Вдвоем обошли вокруг модели. Постояли немного молча. Спустя некоторое время парторг спросил:

— А что Власов?

— Все то же… — неопределенно ответил Макаров. — Замкнулся, ни с кем не разговаривает. Жалко мне его, Григорий Лукич…

— Не разговаривает, значит?.. — задумчиво переспросил Веселов. — А я все же поговорю с ним еще раз. У меня терпения хватит.

…Выйдя в тот день из кабинета парторга, Власов вдруг почувствовал, как он сильно устал. Болели ноги. Душу охватило мучительное уныние.«Все против меня… ― думал он с тоской. ― И я ничего не могу сделать. Уже готова новая модель… А ту, в которую столько сил моих вложено, сломали и выбросили в сарай… Нет, надо прощаться с заводом. Не сможем мы идти с Макаровым в одной упряжке…»Но мысль об уходе с завода испугала его. Сколько лет он проработал здесь!.. И все бросить, бежать?..В конструкторском бюро неожиданно лицом к лицу столкнулся с Макаровым. Тот остановился, спросил тревожно:

— Что с вами, Василий Васильевич? Не заболели?

— Нет! —сухо ответил Власов. — Но если разрешите, Федор Иванович, мне нужно в город… позвольте?

Макаров не мог взять себе в толк, что же случилось.

— Если нужно, что ж… — проговорил он таким голосом, каким говорят самые близкие люди, произнося- сочувственные слова от всего сердца. — Но что все это означает, Василий Васильевич?.. Лица на вас нет! Здесь у ворот моя машина. Скажите шоферу, он подвезет вас до дома.

Власова подмывало восстать против любезности Макарова, но он воздержался. «Все это опять и опять приведет к спорам. А во рту у меня с трудом язык поворачивается». Не подав руки, он повернулся и направился к выходу.Немного спустя вслед за ним вышел и Федор, намереваясь проследить ― воспользуется ли Власов его машиной. Но только перешагнул порог, как вдруг увидел Наташу Тарасенкову. Она проходила около конструкторской.

— Здравствуй, Наташа! О–о, как ты загорела!..

— Загорела? — переспросила она, медленно подняв на него вопросительный и пристальный взгляд. — Лестно, что ты заметил…

— Ты бываешь на пляже?

— Бываю, — подумав немного, ответила она. — А ты все занят, нигде не бываешь?

— Представь, все как прежде… — сказал Федор, глядя в сторону. — Понимаешь… — проговорил как‑то озабоченно, — вот чудак, кажется, уже ушел пешком…

— Я вижу, ты куда‑то торопишься? — спросила Наташа.

— Як воротам и тотчас обратно. Подожди меня, Наташа. Там Власов. Я только к стоянке машин, подожди!..

— Беги! —еле слышно сказала она.

Она взглядом проводила его, затем быстро пошла в сторону одноэтажного, окрашенного в голубоватый цвет домика, где помещался заводской комитет профсоюза.На крылечке домика она увидела высокого, пожилого человека, с темными волосами и калено–красным лицом, одетого в белый полотняный пиджак. Председатель завкома, заметив приближающуюся Наташу, улыбнулся. «Кажется, на ловца и зверь бежит».

— Здравствуйте, Сила Иванович! Я к вам…

— Здравствуйте, Наталья Васильевна, — баском ответил председатель заводского комитета. Затем, спустившись на две ступеньки ниже, спросил: — Чем могу служить, доктор?

— Хотела спросить, вы еще не нашли врача для пионерского лагеря? Ну, и для заводского дома отдыха?.. Там это все рядом.

— Очень нуждаемся, но никого нет.

— Отправьте меня, Сила Иванович.

Тот обрадовался предложению. Сощурил глаза, не веря тому, что услышал. Ведь совсем недавно Тарасенкова отказалась от выезда из города по каким‑то семейным обстоятельствам, а теперь просит.

— Но нам нужен врач на весь сезон, Наталья Васильевна. Если бы вы согласились…

…Власов отказался от машины. Макаров раздосадованный вернулся в зал общих видов и, стремясь подавить в себе беспокойство, сел напротив модели, у которой возились Трунин и Люда Давыдович, измеряя и высчитывая что‑то. Закурил. Папироса запрыгала у него между пальцев. «Нервничаю!…» Подумал о Наташе. Холодно как она встретила. И убежала…

— Н–да!.. — удивив Трунина и Люду, произнес он и, поднявшись, поспешно направился к себе.

В кабинете сел за свой рабочий стол, положил перед собой руки, намереваясь сосредоточиться, чтобы, наконец, взяться за работу. Но мысли, как назло, текли не в том направлении, в каком хотелось направить их.

«Сегодня же пойду прямо к ней домой… ― внезапно решил он. ― Попрошу извинения…» И в то же время ему было немножко страшновато, стыдно показаться у Тарасенковых.В тот день, как всегда, работа в конструкторской окончилась поздно. Макаров вышел, когда уже стемнело. Постоял немного упарадного, поглядел в сторону поликлиники. Не ждет ли Наташа? Может, осталась? Нет, уже темно в окнах.Из‑за крыш заводских корпусов медленно и величественно поднялся ясный месяц. Его бледный свет на асфальте дробили тени слегка колеблемых ветерком деревьев.

Макаров сел в машину и назвал шоферу адрес Тарасенковых. Через несколько минут автомобиль остановился возле небольшого домика в тихом переулке. Макаров подошел к невысокому забору, прислушался к шепоту деревьев в саду. «Нужно идти дальше, пока это возможно, ― подумал он. ― У нас с Наташей не так плохи взаимоотношения, чтобы рвать их и позабыть былое… Мы с ней выйдем вот сюда, в садик, и сядем рядом. Наташа, спрошу ее, помнишь, как в городском саду я удивился, когда ты сказала, что не намерена учинять допрос? Я тогда сделал вид ― ничего де не понял. Но это вздор! Я кое‑что понял. Только прошу тебя, не преувеличивай того, что я скажу. Многое и сам еще не могу объяснить себе. Почему, например, так случилось у меня с этой Катей… Прежде я приписывал встречи с ней обыкновенным случайностям. Но странно, такие случаи, как назло, стали повторяться ― то дома, то в саду, то в театре… И все же это случайные встречи. Зачем обращать на них внимание?..»