Борис Беленков - Крылатые и бескрылые

— Вот как!.. — наконец, вымолвил он. — Редкое удовольствие доставила мне ваша откровенность, Люда. Можно прийти в восторг от темпов вашего роста, Людмила Михайловна! Когда вы так выросли?

— Когда вам было заметить это?.. — раздраженно упрекнула Люда. — Вас ведь сейчас беспокоит только собственная персона, Василий Васильевич.

— Зачем вы так, Людмила Михайловна? — пожал плечами Трунин, как только Власов отошел от него.

— Платон Тимофеевич, — быстро проговорила она, — но он же сам!.. Он нас олухами считает! Вы этого разве не замечаете?

— И замечать не хочу. Опомнится! Я уверен.

— Чем скорее, тем для него же лучше, — отвернувшись, ответила девушка.

После разговора с Труниным и Людой Власов пошел к главному инженеру. Хотел посоветоваться с ним ― писать жалобу министру или не следует.

— А–а, Василий Васильевич! — удивленно встретил его Грищук. — Что у вас нового? Вы не заболели?

Власов объяснил, что он всю ночь не спал, думал о письме министру. Едва дослушав до конца, главный инженер вскочил и забегал по кабинету.

— Нет, Василий Васильевич, — возмутился он, — вы делаете одну глупость за другой!

Слова Грищука огорошили Власова. Вместо одобрения, которое он рассчитывал услышать, вдруг такое обвинение.

— Я ничего не понимаю, Павел Иванович, — собравшись с силами, проговорил Власов. — Что‑нибудь случилось? Я никогда не видел вас таким раздраженным. В чем дело?

— Дорогой мой друг, — все так же резко продолжал Грищук, — теперь у нас с вами совершенно иная задача. Дело идет о нашей личной чести. Судьба имеет свойство поворачиваться то лицом, то спиной, да будет вам это известно. Одним словом, мы обязаны изменить наши с вами точки зрения, если- не хотим оказаться смешными. Вот так!

— Даже если для всего этого мне пришлось бы встать на колени перед Макаровым? — с чувством тревоги спросил Власов.

— Слушайте, Василий Васильевич!.. Я не думаю, чтобы вы не поняли меня.

— Но я хочу получить ваш ответ прямо.

— Ну что ж, я не заставлю упрашивать себя — Макаров выходит на большую дорогу, он становится большой величиной!

Власов почувствовал, что силы покидают его; с минуту он стоял недвижимо. Потом приоткрыл было рот, но Грищук предупредил его желание заговорить:

— Сегодня, кажется, выдают зарплату, идите ка получайте…

— Пока еще платят, хотите сказать? — еле сдерживаясь, проговорил Власов.

— Разумеется. Впрочем, не «пока». Вас ценят за заслуги в прошлом. Получайте!

— Получать зарплату, не спрашивая за что? —переспросил Власов. — Господи, до чего я дошел!..

На некоторое время воцарилась неприятное молчание. Грищуку хотелось как можно скорее выпроводить Власова.

— Вот так, дорогой мой. Идите, Василий Васильевич, развейтесь немного и подумайте…

— О чем?.. Кажется, я больше не в состоянии ни думать, ни принять какое‑либо решение. Возня с Макаровым вымотала все мои нервы, а ваш совет выбил из меня последние силы. Совсем недавно вы уговаривали меня сопротивляться, а теперь…

Грищук приподнял руку, желая остановить его.

— Это вы преувеличиваете. Я вас не уговоривал. Прошу не путать разных вещей. Я советовал спорить, доказывать. Это верно! В споре рождается истина. И действительно, вы много спорили, но, к сожалению, доказать ничего не смогли. А раз не смогли, нечего хватать Макарова за горло!

Власов отлично видел, что на Грищука больше не оставалось никакой надежды. Главный инженер демонстративно отмежевывался от него, в этом не было сомнения.

— Так что, советуете идти получать зарплату? Ну, что же, получу, если уплатят и на этот раз, — вымолвил Власов таким подавленным голосом, каким о чем‑нибудь говорят последний раз в жизни, и тотчас почувствовал, что Грищук ведет его к дверям, видимо желая поскорей выпроводить из кабинета. Отстранив руку главного инженера, не сказав больше ни слова, Власов вышел за двери.…В тот день Люда избегала встречаться взглядом с Труниным. Молча выполнила все его поручения, ничего при этом не говоря ему, ни о чем не спрашивая. Вечером, когда они, как обычно, вместе шли домой, Трунин заговорил первый:

— Людмила Михайловна, как я вижу, вы сердитесь на меня? Почему?

— Потому что вы позволяете Власову говорить всякую грубость, — заявила она. — А он торжестует.

— Пусть… если это доставляет ему удовольствие. Я не обидчив.

— А я на вашем месте ни за что не позволила бы!.. — и вдруг попросила: —Давайте попьем холодной водички.

Трунин согласился. Они пошли к киоску, что прижался под тополем неподалеку от проходной. Вдруг Люда увидела, как из заводских ворот вышел Власов. Он не пошел по тротуару к трамвайной остановке, а двинулся через дорогу прямо к киоску. Трунин и Люда заблаговременно посторонились, уступая ему место у окна.

— Обслужите, дорогая Марфа Филипповна, — тоном приказа молвил Власов и положил на прилавок деньги.

Продавщица, взглянув на две пятирублевые бумажки, удивленно спросила:

Вам чего же налить? Стакан московской. Не много ли?

— Я плачу деньги! — резко возразил Власов. Выпив полстакана, он передохнул.

— Василий Васильевич, — несмело сказала Люда, — не надо больше…

Власов криво усмехнулся:

— Людмила Михайловна, позвольте хоть этот вопрос решить самостоятельно. Сделайте божескую милость! Уважьте… — Ваше здоровье, Платон Тимофеевич! Живите и процветайте!..

Трунин ничего не ответил, только нервно поморщился, услышав, как дробно застучали зубы по стакану; переступив с ноги на ногу, он взглянул на Люду, как бы умоляя ее уйти отсюда.

— Покатился Василий Васильевич… — отойдя от киоска, уныло проговорила Люда.

Трунин вздохнул.

— Больно видеть это, Людмила Михайловна…

— Проснулось в нем что‑то, чего мы раньше не замечали,

— Да, пожалуй… Проснулось то, чего мы не подозревали. В общем, чертовщина какая‑то в его душе, — со вздохом закончил Трунин и умолк.

Неожиданно рядом с ними остановилась машина. Макаров открыл дверцу.

— Подвезу!..

— Вот кстати, Федор Иванович! — рассмеялся Трунин. — Я ведь сегодня в театр иду. — Он помог сесть Люде и сам залез в машину. Через минуту будто пожаловался Макарову: — А Власов у пивного киоска… Вы не заметили?

— К сожалению, видел… — хмуро ответил Макаров. На окраине города он вдруг остановил машину

и оглянулся.

— Тут вам уже недалеко, друзья… Я возвращусь за Власовым.

…Поднявшись к себе наверх, Люда открыла дверь в прихожую и сразу услышала ворчливый голос матери:

— Ни в какой театр я сегодня не пойду. Ты должен был предупредить заранее. Мне одно платье надо два часа гладить…

— Как ты мне всегда действуешь на нервы, мамочка!.. — возмущался Давыдович.

Проходя к себе в комнату, Люда на ходу иронически спросила: