Вилис Лацис - Безкрылые птицы

Из котельного отделения вылезли Зоммер с Андерсоном. К ним присоединились дункеман и старший матрос. Они смотрели вслед ушедшему, весело переговариваясь, и громко хохотали.

— Хорошо, что ты его перехватил! — говорили они боцману.

— Да, было бы дело, не встреть он меня на палубе.

— Ты ему как следует всыпал?

— Подними-ка эту железку!

Лом действительно был увесистый…

В одиннадцать утра портовые рабочие спустились на берег. Матросы поспешно увязывали палубный груз. Появился лоцман. Трижды прокричала сирена «Эрики», и матросы выбрали концы.

Волдис вышел на палубу. Внизу у топок сейчас нечего было делать. Пароход медленно разворачивался по течению. Заработал мощный винт, и весь корпус парохода задрожал, как тело гигантской рыбы в предсмертной агонии. Черный и массивный, он, точно фантастический кит, постепенно отдалялся от берега, выбрасывая в воздух громадные клубы черного дыма. Расплываясь в бесформенные массы, они казались тенью темного города, упавшей в небо.

Волдису не жаль было расставаться с этим городом. Равнодушно смотрел он, как пятиэтажный город все больше и больше отдалялся, темнел и наконец скрылся за изгибом реки.

Внизу у топок кто-то крикнул:

— Трюмный, куда ты провалился?

— Сейчас! — отозвался Волдис. — Иду!

Ветер катил тяжелые воды, нагонял мелкую и торопливую волну, не разбивая гребешков. Пароход грузно пробивался сквозь волны, оставляя позади пенную гряду.

Окончив вахту, Волдис умылся и поднялся на палубу. Пронизывающий сырой воздух охватил разгоряченное тело, и Волдис поежился. Берег скрылся из виду. Вокруг раскинулся однообразный свинцово-серый простор моря. На волнах лениво покачивались большие стаи морских чаек. Несколько громадных серых самцов вились вокруг парохода, жалобно крича и высматривая добычу.

Взяв в камбузе кружку кофе, Волдис ушел в кубрик. Первая вахта показалась ему легкой — бункеры были еще полны и уголь сыпался сам. Волдису пришлось поднимать наверх шлак и золу, высыпать все это в море и подносить кочегарам питьевую воду. Внизу у топок вода быстро нагревалась, и ее приходилось постоянно менять. Несколько раз Волдиса посылали наверх поворачивать вентиляционные трубы по ветру: при перемене курса парохода или смене направления ветра внизу задыхались без воздуха и огни в топках гасли. Больше часа проработал он на палубе, выбрасывая в море золу, скопившуюся во время стоянки в порту, а когда вся палуба была очищена, кочегары поручили ему разбивать большим молотом куски угля.

— Теперь трюмным праздник! — говорили кочегары. — Погодите, когда бункеры опустеют, вот тогда поработаете как следует.

Выпив кофе, Волдис пытался уснуть, но не мог. Мысли вновь и вновь возвращались к первым впечатлениям. В восемь Гинтер принес ужин и разбудил очередную смену — Зоммера и Андерсона.

Мыл посуду и убирал каюту трюмный, отбывающий вахту. С этой обременительной обязанностью трудно было справляться, но с трюмным никто не считался: ведь он младший, от него можно требовать невозможного; он обязан двенадцать часов в сутки выполнять самую грязную и тяжелую работу. Кочегары могут распоряжаться им по своему усмотрению, гонять из одного бункера в другой, посылать за водой и к вентиляционным трубам. Когда кочегары чистят топки, трюмный должен стоять возле них с ведром воды и заливать куски горячего шлака.

У трюмного почти нет свободного времени, а чтобы его совсем не оставалось, ему поручают носить в кубрик кофе, еду, будить очередную смену и выполнять роль прислуги.

Кочегары в прошлом сами прошли такую же тяжелую и унизительную школу, никто из них еще не забыл перенесенных испытаний, и, очевидно, именно поэтому им было приятно сознавать себя свободными от этих обязанностей. Ведь так отрадно иметь право кому-нибудь приказать, хотя тот, кому ты приказываешь, твой товарищ, и вообще тех, кому можно приказывать, всего лишь двое, в то время как отдающих приказания — целых шестеро. Но и маленький почет — все-таки почет, и кто не избалован, довольствуется малым,

Волдис заснул только около десяти, и уже через два часа Гинтер тряс его за плечо:

— Вставай!

Сонный Волдис вместе со Званом и Ирбе пошел на вахту. Стояла непроглядная ночь. За бортом плескалась и шумела темная вода.

Из котельного отделения доносился лязг дверцы топки и звон лопаты. Маленький Блав насвистывал «Бананы».

Кочегары сменились. В двух топках спустили огонь: пока в остальных бушевало белое пламя, так что дрожали котлы, сотрясаемые гигантской силой, здесь над гаснущим и уже погасшим углем и шлаком еле рдел красный свет. Зван и Ирбе прежде всего раздули огонь в тех топках, которые не надо было чистить, потом взялись за дело. Из дверцы печи обдавало жаром, обжигало шею, лицо, руки. Куски шлака прикипели к колосникам, и их приходилось выламывать длинным железным ломом. Лом сразу же накалялся добела. Дно топки находилось глубоко, и, чтобы выломать запекшийся шлак, нужно было нагибаться к самому устью. Как солдаты, обучающиеся штыковому бою, кочегары делали внезапные выпады вперед и быстро наносили удары, отвернув лицо в сторону, чтобы не обжечь глаза. Взломав шлак, они длинными кочергами вытягивали его кусками из топок. Сначала чистили одну половину печи, потом туда отгребали ярко горевший уголь, а если его было мало, брали из вычищенных топок и разжигали огонь. Затем принимались за чистку второй половины.

Во время чистки топок стрелка манометра неудержимо падала. Со ста восьмидесяти фунтов она опускалась до ста пятидесяти, иногда даже ниже, и тогда сразу раздавался скрип дверей машинного отделения и слышался голос механика:

— Это что за безобразие! Пар не можете удержать?

Под топками скапливалась зола. Выгребать ее — обязанность трюмных, — здесь они имели возможность научиться орудовать кочергой.

Наконец топки были очищены. Кочегары, мокрые, как мыши, еще немного подправили огонь, пошуровали уголь, и, когда стрелка манометра начала подыматься, послали Волдиса наверх — вытаскивать шлак. Сейчас шел уголь среднего качества, золы и шлака было не очень много — за каждую смену десятка два ведер. Хотя золу заливали водой, некоторые куски шлака еще тлели и ведро нагревалось так, что нельзя было до него дотронуться. Большую посудину следовало обхватить руками, донести до борта и через мусорный рукав высыпать в море. Ведро было мокрое, зола прилипала к рукам, пачкала одежду.

К концу вахты ослабили огонь в двух других топках, которые должна была чистить другая смена. Чтобы не упало давление пара, пришлось форсировать огонь в остальных печах.

Вахта Звана и Ирбе уже подходила к концу, когда из левого бункера перестал сыпаться уголь.