Сергей Сартаков - Каменный фундамент

Пилот расстегнул кожаный шлем, бросил его в кабину, выбрался на крыло. И, потянувшись так, что хрустнули суставы, засмеялся.

— Ну-с, Екатерина Федоровна, прибыли, — сказал он, помогая Катюше расстегивать ремни. — Люди говорят так: хорошо поёшь — где-то сядешь? Наш брат санитарные летчики переиначили на свой лад: хорошо летишь — как-то сядешь? А нам с вами к этому придется и еще добавлять: сядешь хорошо, а вот как потом поднимешься?

— А поднимемся, Миша? — с тревогой поглядывая на пилота, спросила Катюша.

— Я не сажусь там, где подняться нельзя, — с достоинством ответил Миша. — Это я вам сперва так, для красного словца, сказал. Через линию фронта за ранеными к партизанам летал — и не на такие пятачки садился. Но должен вам признаться: летать над нашей тайгой… Одним словом, сильное впечатление остается.

— Ну, это так, наверно, только с высоты кажется, — сказала Катюша, доставая из кабины фибровый чемодан, какой обычно возят с собой разъездные врачи. — На земле тайга вовсе не страшная.

— Хвастаетесь, Екатерина Федоровна, — миролюбиво заметил Миша, вытащив из кабины запасной бидон с горючим.

— Чего мне хвастаться? — отозвалась Катюша, долго примащиваясь, как бы ей ловчее спрыгнуть с крыла самолета. — По тайге мне теперь пешком уже не ходить.

— Оттого и хвастаетесь, что на воздушном извозчике прикатили. — Миша с трудом отвернул туго завинченную пробку бидона. — А спусти я вас на парашюте где-нибудь километров за двадцать от жилья, так вы в своей «нестрашной» тайге, как куренок, сразу заплутались бы.

— С парашютом я ни разу еще не пробовала. Ну, вы как? Я готова, пойдемте к реке.

— А я не готов. Вы мне, Екатерина Федоровна, помогите из бидона в бак горючее перелить.

Кончив заправку самолета, они пошли к реке. Густая, от века не кошенная трава цепко хватала их за ноги. Солнце низко стояло над горами, и огни его лучей слепили глаза.

Зигзагом пробитая в косогоре противоположного берега тропинка спускалась от избушки к реке. В конце тропинки, у лодки, хлопотала женщина, очевидно готовясь к переправе через реку.

— Завтра рано мы улетим? — спросил Миша, лениво покусывая сладкий стебелек пырея.

— Постараюсь пораньше, Миша. Надо как можно раньше.

— Это я к тому, что дома даже сказать не успел…

Они замолчали, наблюдая, как женщина берется за весла, как первые всплески воды огненными кругами разбегаются от лодки. Потом Миша вздохнул:

— Такой воздух! Такой воздух! Мед, а не воздух. И скажите-ка, Екатерина Федоровна, откуда здесь могла взяться этакая чертовщина?

— Да, — сказала Катюша, — я и сама удивляюсь…

Из приречного таежного поселка Алангер пришла радиограмма: в сотне километров от поселка, вверх по Чуне, в охотничьем зимовье Кресты — дифтерия. В Алангер на лодке оттуда спустился мужчина с больным ребенком. Подниматься против течения на шестах займет не менее недели, а меры надо принять неотложные.

Из Алангера спрашивали, пошлет ли Н-ск к зимовью санитарный самолет, или им следует рассчитывать только на свои силы.

Н-ский городской отдел здравоохранения вызвал посоветоваться по этому вопросу Катюшу, которая была уроженкой тех мест.

— Да, припоминаю, — сказала Катюша, вглядываясь в карту, разложенную перед нею на столе в кабинете заведующего горздравотделом. — Девчонкой бывала я с отцом на Крестах. Есть там лужочки. А вот сядет ли самолет, не скажу. Пожалуй, что сядет.

Вместе с Катюшей были приглашены и пилоты двух санитарных самолетов, обслуживающих Н-ский район.

— Если сесть там нельзя, — сказал первый пилот, — то и назад вернуться будет нельзя; горючего в баке не хватит на полет без посадки в оба конца.

— Я сяду, — кашлянув, высказался Миша. — Я где угодно сяду, хоть на шило. Людям-то надо помочь.

Они немного поспорили между собой и решили, что полетит Миша: ему чаще приходилось бывать в таких переделках.

Заведующий горздравотделом поглядел на главного врача, участвовавшего в разговоре:

— Ну, а кого из медсестер пошлем делать прививки? Найдем добровольца?..

— Да… Сложное дело… — задумался главный врач. Рискованность полета была очевидной. — Не найдем добровольца — придется приказать.

— Пошлите меня, — не колеблясь сказала Катюша, — я полечу. Только на стройку начальству моему позвоните.

Так она и оказалась теперь в зимовье Кресты.

Катюша припоминала, как девчонкой приезжала сюда с отцом в гости.

Восемь дней качался отец в седле, а она, завязанная в меховые одежды, сидела у него за спиной, спускаясь с лошади только на привалах. Конь шел, пугливо кося глазом на темную тайгу. Отец рубил пихтовые лапки и распаливал к ночи такой костер, что искры, звеня, вырывались к самым вершинам деревьев. А наутро опять то же: белая полоса застывшей реки в наледях, полыньях и торосах, осторожная поступь коня, привычного к таким переходам, и уголок голубого неба, мерно двигающегося над плечом отца вверх и вниз, вверх и вниз…

На всем пути только два раза встретилось жилье: поселок Алангер и одинокое зимовье со странным названием «У Дикого». Везде у отца были дружки, оставляли погостить. Но отец только отмахивался: накатывалась весна, точила лед на реке, время терять было нельзя, — дороги берегом на Кресты не существовало.

Три дня — так уже положено по обычаю — гулял отец на Крестах со своим другом Григорием. Катюше тоже было весело: все эти дни она бродила на лыжах окрест зимовья с пятнадцатилетним Костей — сыном Григория, стреляли рябчиков, ставили плашки на осторожного колонка. А на четвертый день Федор собрался домой.

Костя провожал их до первой ночевки. Лед здесь был ненадежный, и Костя показывал, где безопаснее можно проехать.

Тут они распрощались, и снова с утра до вечера перед глазами Катюши закачался уголок бледного неба.

Ехать становилось все труднее, чаще встречались на пути открытые полыньи; обходя их, коню приходилось карабкаться по торосам. Однажды они провалились под лед. К счастью, глубина была небольшая, выбрались.

Вернувшись домой, дали зарок не ездить больше по весне в Кресты.

После этого два раза приезжал к ним Григорий, а Костю Катюша больше уже не видела. Их отцы разругались между собой. Из-за чего разошлись — этого Катюша не могла понять. И о Крестах она забыла…

Теперь Катюша сидела и думала: как удивительно переменилась жизнь! Чтобы попасть в Н-ск из Крестов, прежде надо было потратить добрых две недели, да при хорошей дороге, хороших лошадях и в хорошую погоду. А сейчас? В полдень она была в Н-ске, и вот солнышко еще не опустилось в горные цепи, а она уже на Крестах. Из Алангера можно в любое время разговаривать с Н-ском. А тогда почта ходила только три раза за зиму и один раз летом…