Валентин Катаев - Том 2. Горох в стенку. Остров Эрендорф

— Вы даёте честное слово, что примете все меры, имеющиеся в вашем распоряжении, для спасения населения всего земного шара, без различия классов?

Глаза Матапаля сузились.

— Честное слово Матапаля! — сказал он и быстро взялся за перо. Он написал записку, сунул её в автомат и нажал кнопку. — Сейчас мы обсудим этот вопрос во всех подробностях. — Его глаза сверкнули, но он усилием воли погасил этот зеленоватый, недобрый блеск.

Сигнал радиотелефона тонко запел.

Матапаль включил усилитель. Раздался взволнованный голос второго секретаря:

— Группа девять перешла на сторону Пейча. Демонстрации продолжаются. Газовая сеть примкнула к бастующим. Положение серьёзное. Жду ваших распоряжений.

— Вздор, — сказал Матапаль. — Ваши глупости мне надоели. Поступайте, как знаете.

Он выключил аппарат.

— Ну-с, профессор, давайте же потолкуем поподробнее. Итак, прежде всего прошу вас повторить ваши математические выкладки. Пододвигайтесь к столу. И вы, мисс, тоже. Я боюсь, что от окна дует. Вот так. Благодарю вас. Итак, я вас слушаю.

Грант снова разложил свои вычисления и начал говорить.

Елена смотрела через его плечо в бумаги.

Тонкий, еле слышный звук заглушённого радиотелефонного сигнала послышался в воздухе. Он был слабее комариного пенья. Его услышал один только Матапаль. Он небрежно придавил кнопку на письменном столе. Вслед за тем алюминиевый экран за спиной профессора Гранта озарился лиловатым светом, и пара пронзительных, неподвижных, гипнотизирующих глаз возникла на его фосфорической поверхности.

Глаза смотрели прямо в спину профессора Гранта.

Матапаль незаметно улыбнулся уголком губ.

Неподвижные, гипнотизирующие глаза продолжали смотреть с алюминиевого экрана в затылок профессора Гранта.

Лицо Матапаля выражало плохо скрытое нетерпение.

Профессор Грант продолжал выкладки. Третий секретарь судорожно зевал. Он на всё махнул рукой. Три минуты превратились в тридцать. Рабочий день Матапаля был сломан. Третий секретарь опустил голову на крахмальную грудь.

Профессор Грант провёл платком по лбу и вдруг, прерывая вычисления, сказал:

— Я, кажется, очень устал. Цифры путаются у меня в голове… Как странно… Елена, ты не находишь, что в кабинете мистера Матапаля слишком жарко?

Профессор Грант с трудом перевёл осоловевшие глаза на Елену. Она глубоко спала, положив руки на угол бюро Матапаля и опустив золотистую голову на спинку кресла.

Матапаль сидел с полузакрытыми глазами, не шевелясь.

Страшная тревога охватила профессора.

— Что… это… значит?.. — пролепетал он немеющим языком.

Матапаль молчал, как деревянный бог.

Профессор Грант с трудом повернул голову, и его глаза в упор встретились с неподвижными глазами на экране.

— Ах! — слабо воскликнул профессор, не в силах более пошевелиться. Чело… вече… ство… по… гиб…

Его голова тяжело упала на стол, и он глубоко заснул.

Лицо Матапаля передёрнулось, как молния.

— Браво! — закричал он. — Алло! Доктор Шварц!

Глаза на экране ушли в голубоватую глубину и уменьшились. Зато между ними обозначился нос, потом появились чёрные подстриженные усики, уши, твёрдый рот, тугой крахмальный воротник и лацканы сюртука.

Доктор Шварц закрыл глаза, и его голос громко зазвучал из усилителя:

— Готово, мистер Матапаль. Я их загипнотизировал. Теперь профессор Грант уже больше не знаменитый геолог, а простой фермер из предместья Лос-Анжелоса, а мисс Елена не дочь учёного, а дочь простого фермера. Можете быть на этот счёт спокойны. Я отвечаю за три дня транса.

— Хорошо. Вы мне будете нужны. Профессор Грант должен оставаться фермером в течение месяца. Приготовьтесь к небольшому путешествию. Через двадцать минут вы должны быть здесь.

Отражение доктора Шварца поклонилось.

Матапаль выключил Шварца и быстро написал штук десять коротких записок. Он опустил их в автомат и затем сказал в телефон:

— Я хочу разговаривать с мистером Эрендорфом.

Экран озарился. Послышался сигнал усилителя. На экране появились две пальмы, кусок невыразимо синего моря и джентльмен в полосатой пижаме, качающийся в гамаке. Лицо джентльмена приблизилось к экрану. Оно было гладким, молочно-розовым и весёлым. Чёрные усики, кокетливо завинченные вверх, очаровательно оттеняли два ряда ослепительных, по-итальянски белых зубов.

— Алло, мистер Эрендорф! — сказал Матапаль. — Вы мне экстренно необходимы по вопросу, имеющему общечеловеческое значение.

Лицо мистера Эрендорфа сделалось кислым. Мистер Эрендорф поковырял в зубе иглой дикобраза (это была одна из наиболее популярных причуд всемирно известного мистера Эрендорфа) и, сплюнув в мимозу, ответил:

— Если я вам нужен — приезжайте. Поболтаем. Я вас угощу отличными лангустами. Здесь, между прочим, есть одна бабёнка… А что касается человечества — плюньте. Честное слово.

С этими словами человек на экране поднялся с гамака и пошёл купаться.

— Ничего не поделаешь, — вздохнул Матапаль. — Придётся поехать. Хорошо, что хоть по дороге. Конечно, мистер Эрендорф поступил со мной невежливо, но не могу же я отказаться из-за этого от столь блестящего организатора и специалиста по мировым катастрофам.

Через двадцать минут часть стены кабинета Матапаля раздвинулась, и в комнату вошёл доктор Шварц. Он был в высоком траурном цилиндре, старомодной крылатке и в руках держал чёрный саквояж.

— Ну, не будем терять времени. По дороге я вам расскажу всё, дорогой доктор, — сказал Матапаль. — Сколько времени продолжится сон профессора Гранта и его дочери?

— Три часа.

— В таком случае не станем их будить. Пусть они придут в себя в дороге.

Матапаль нажал кнопку.

Третий секретарь вздрогнул и проснулся. Голос Матапаля сказал из рупора:

— Выключите мой кабинет на двое суток. Мне нужно обдумать одно важное мероприятие. Все без исключения приёмы отменяются. Доступ ко мне прекращен. До свидания.

Третий секретарь почтительно прикрыл глаза, а первый секретарь тем временем уже нажимал кнопку радиотелефона. Аппарат Матапаля не отвечал. Первый секретарь волновался. Только что он получил донесения, что на сторону Пейча перешло ещё четыре группы: две пулемётных и две газовых. Положение становилось угрожающим. Конечно, можно было бы пустить в действие «машину обратного тока», но на это требовалось согласие Матапаля.

— Аппарат патрона выключен. Что это значит?

Первый секретарь нажал кнопку третьего секретаря.

— Что случилось?

— Патрон приказал выключить свой кабинет на двое суток. Он думает.

— Черт возьми! — воскликнул первый секретарь. — Положение критическое. Я буду сейчас в Центре. Матапаль чудит…