Валентин Катаев - Том 2. Горох в стенку. Остров Эрендорф

В это время в приемной с грохотом упало кресло.

— Начинается… — пролепетал директор.

В приемной с грохотом полетело второе кресло.

— Японская гиена! — послышался из-за двери визгливый китайский голос.

— Китайская собака! — зарычал в ответ японский голос.

— Я тебя сейчас стрелять буду!

— Я тебе сейчас голову оторву!

Директор вцепился в рукав секретаря.

— Отойдите от двери. Ложитесь на пол… Сейчас будет стрельба. Они вдребезги разнесут приемную… Послал бог секретаря болвана!..

Директор и секретарь легли на пол и прижались к паркету.

— Бегите за полицией, — прошептал директор.

— Бегите сами, — прошептал секретарь.

В приемной щелкнули курки.

— Вытащили маузеры… — прошептал директор.

— Начинается! — шепотом заплакал секретарь.

В приемной воцарилась гробовая тишина, и раздался ледяной японский голос:

— Молись, китаеза!

— Молись, японская… г… гейша!.

— Что же ты не молишься?

— А ты чего не молишься?

— Эх ты, обезьяна! Патроны на тебя жалко тратить, а то бы я давно прострелил твой дурацкий лоб.

— Сам осел.

— От такового слышу.

— Может быть, мне тоже, гадина, на тебя жалко патроны тратить.

— Еще бы не жаль! Небось каждый патрон денег стоит.

— А что же ты думаешь, они у нас даром, на деревьях растут? Н-да-с. Нынче патроны кусаются.

— Между прочим, извините за нескромный вопрос, почем за патрончики платите?

— По двадцать центов штука. А вы?

— Мы тоже по двадцать.

— Ужасная дороговизна!

— Уж и не говорите!

— Прямо не знаю, что и делать, хоть совсем не воюй. Одно разорение, верите ли.

— Золотые слова.

— Простите за нескромный вопрос: где товар берете?

— Да здесь и беру. А вы?

— Представьте, и я здесь.

— Черпаем, так сказать, из одного источника, хе-хе!

— Прямо грабеж среди бела дня!

— Золотые слова. Форменный грабеж.

— И не говорите!

— Что же вы стоите? Прошу вас, садитесь.

— Да и вы тоже… стоите… почему-то…

— Простите, не имею чести…

— Генерал Бей Ву-хо. А вы-с?

— Генерал Ки-Ки-мора.

— Так вы говорите, двадцать центов за штуку?

— Двадцать.

— Вот и воюй… хе-хе!

— Послушайте, как вы думаете, а что, если, так сказать, в организованном порядке…

— Представьте себе, у меня такая же мысль…

— А вы придвигайтесь к столу…

— А вы пистолетик… того…

— Пистолетик мы спрячем… Зачем же нам пистолетик? Мы сейчас… хе-хе… вместо пистолетика лучше автоматическую ручку… У вас случайно листика бумажки не найдется?

— Листика бумажки? Всегда! Извольте-с.

В приемной снова наступила тишина, нарушаемая изредка шепотом.

— Экие ведь разбойники… Да ведь этак скоро и воевать порядочным людям невозможно будет.

— Пишите, пишите…

— Джон, — прошептал директор, — там что-то творится странное, пойдите узнайте…

Секретарь осторожно пробрался в приемную и через минуту вернулся обратно, бледный, дрожащий, покрытый холодным потом. Его глаза остекленели.

— Перегрызли друг другу горло? — шепотом спросил директор.

— Хуже.

— Задушили друг друга?

— Хуже.

— Сделали друг другу харакири?

— Хуже.

— Н-не понимаю.

— Они… — пролепетал секретарь, — они… вместе… пишут ультиматум… с требованием… снизить цены… на… маузерные… патроны…

Вы думаете, что это плод больной фантазии? Ничего подобного!

«Оба противника в дальневосточном конфликте снабжаются одними и теми же фабрикантами оружия.

В связи с этим заслуживает быть отмеченным любопытный случай, сообщенный в парламенте депутатом лейбористской партии Мортаном Джонсом. Некая фабрика занята выработкой маузерных патронов для Японии и для Китая.

Представители обоих заказчиков случайно оказались на этой фабрике в одно и то же время, и их по недоразумению посадили в одну и ту же приемную. Там они начали беседовать между собой о дороговизне вышеозначенных патронов и в результате согласились послать фирме совместный ультиматум с требованием снизить цены».

Империалисты — хорошие хозяйственники. Уж если убивать рабочих и крестьян, то, по крайней мере, по дешевке!

1933

Иностранные газеты сообщают: «Около полугода назад германское министерство земледелия поручило директору берлинского социального музея профессору Гильцгеймеру установить, какие собачьи породы должны почитаться истинно германскими, то есть существующими на территории Германии с древнейших времен.

Профессор Гильцгеймер произвел ряд специальных раскопок на местах, где некогда были расположены древние германские селения и становища. Ему удалось найти большое количество собачьих скелетов и даже хорошо сохранившихся трупов.

На основании этих находок он установил, что некоторые породы собак являются для Германии коренными, другие же были привезены позже из чужих стран и только портили истинно германскую расу».

Истинно германскими собаками следует считать, согласно профессору Гильцгеймеру, датских догов (любимых собак Бисмарка) и жесткошерстных фокстерьеров, вошедших ныне в моду под названием «Рик» и «Рек».

Надо полагать, что вскоре все собаки неарийского происхождения будут вырваны с корнем и счастливая Германия поднимется на новую ступень национального процветания.

Но, разумеется, одними собаками дело не ограничится. Уж если вырывать, так вырывать! С корнем так с корнем!

И мы не сомневаемся, что на днях берлинцы будут свидетелями следующего величественного зрелища.

Прелестный летний день. Берлинский зоологический сад. По тенистой аллее солидно движется авторитетная комиссия по немедленному изъятию и ликвидации всех животных неарийского происхождения.

Впереди идет профессор Гильцгеймер. Вид у него строгий, но справедливый. Могучие морщины украшают его великолепный лоб мыслителя и гуманиста. Лоб Гауптмана с легкой примесью Геринга.

За профессором следует ассистент, а за ассистентом — бравый отряд штурмовиков.

Авторитетная комиссия деловито переходит от клетки к клетке.

Профессор не любит долго размусоливать. Его решения быстры, почти молниеносны. Сразу видно, что почтенный профессор в деле определения арийства и неарийства съел собаку. Разумеется, собаку арийского происхождения, по меньшей мере датского дога.

— Следующий! — браво восклицает профессор.

— Слон! — так же браво отвечает ассистент.

— Вырвать с корнем!

— Почему-с?

— Потому, что еврей.

— Слон — еврей?

— Еврей. Не видите — нос крючком. С корнем!

— Слушаюсь.

— Следующий!

— Страус.

— С корнем!

— Слушаюсь.

— Дальше!

— Лев.

— С корнем!

— Но простите… Они-с, так сказать, в некотором роде царь зверей…