Никита Павлов - Чужаки

Еще в Революционно-военном Совете республики Ершова предупредили о трудностях с продвижением поездов. Теперь он убедился в этом на практике. Хотя он и ехал в скором поезде особого назначения, но так же, как и все поезда, он шел с бесконечным числом больших и малых остановок. Стояли на станциях, на разъездах и на перегонах. То были неисправны пути, то в тендере не оказывалось угля или воды, то не хватало какого-то сигнала будочника, ушедшего со своего поста, а иногда стояли вообще неизвестно почему.

— Контры! Будь они прокляты. В Чеку их надо, подлецов, всех! — кричали железнодорожники из состава бригады поезда. — Сколько доказывали, не доедем до станции.

Да разве их перекричишь? «Доедете! Хватит разговаривать, езжайте и все». Вот те и доехали.

Часто на станциях заявляли:

— Этот поезд отменен, вылезайте.

— Почему отменен? Кем отменен? — Добиться ответа было невозможно. Отменили и баста.

Ершов вместе с ехавшей с ним группой военных не раз пытался ускорить продвижение, но это ему почти не удавалось. В начале он ходил к железнодорожным начальникам, требовал, уговаривал, доказывал. Потом стал вызывать их к себе. Но чем дальше, тем больше убеждался, что уговорами поправить дело нельзя, что среди железнодорожного начальства засели саботажники и явные предатели.

На одном из крупных железнодорожных узлов. Ершов, пригласив с собой ехавшего в соседнем купе чекиста, пошел с ним в депо, чтобы переговорить с рабочими-железнодорожниками. Еще два дня назад, беседуя с чекистом, Ершов обратил внимание на его щеку, затянутую широким синим рубцом и на вытекший левый глаз. Разговаривая с чекистом, Ершов вспомнил рассказ Алешиного дедушки, видевшего в казачьей станице, около Челябинска, самосуд местных заправил над тремя станичниками и двумя рабочими. Решив проверить свое предположение, Ершов спросил:

— Скажите, вы не из-под Челябинска родом?

— Да. Из-под Челябинска.

— Не вас ли в девятьсот пятом казачьи старшины на площади нагайками угощали?

— Меня. А вы что, видели? — удивился чекист.

— Нет, не видел, но слышал. Сколько человек тогда судили? — снова спросил Ершов, стремясь проверить, нет ли тут ошибки.

— Нас пятеро было. Три казака и двое из Челябинска, — ответил чекист и стал рассказывать, как это произошло.

Ершов убедился, что перед ним тот самый молодой казак с сабельным рубцом на щеке, о котором говорил Карпов. И он в свою очередь рассказал чекисту, откуда он это знает.

Обходя состав стоящих на путях вагонов, Ершов неожиданно столкнулся с вынырнувшим из-под буферов железнодорожником. Решив спросить, как лучше пройти в депо, Ершов сказал:

— Здравствуйте, товарищ! Скажите, как прямее пройти в депо?

— Здравствуйте, если не шутите, — показывая блестящие зубы, ответил железнодорожник, всматриваясь в звездочки на фуражках собеседников. — Из начальства будете?

— Да, вроде бы так. Но почему вы считаете, что мы шутим? — удивившись ответу железнодорожника, спросил Ершов.

— Да, так, — ухмыльнувшись, уклончиво ответил железнодорожник.

— А все-таки? — беря железнодорожника за рукав, дружелюбно спросил Ершов.

— Да потому и спрашиваю, что уж больно их много развелось нонче, шутников-то этих. И каждый по-своему шутит. Вон начальник наш, к примеру взять, такие шуточки выкидывает, что прямо диву даешься… Вон видите, — показывая на дальний тупик, сказал железнодорожник. — Видите, пять вагонов стоят.

— Вижу, ну и что? — не понимая, в чем дело, спросил Ершов.

— Да ничего. Говорит, негодные. Велел в тупик загнать. А в них снаряды…

— Как снаряды?

— Да так, очень просто. А вон подальше, видите? Те тоже «негодные»- с патронами. А вон там, — показывая рукой в самый конец тупика, продолжал железнодорожник, — с обмундированием. И эти вот отцепляю, тоже негодные, а в них винтовки, а может, и пулеметы.

— Давно они здесь стоят?

— Да уж порядочно. Некоторые десять дней.

— Ну и как вы думаете? Для чего их там ставят? — продолжал спрашивать Ершов, хотя он уже догадывался, почему их туда ставят.

— Хм, для чего? Друзей своих ждут, колчаковцев.

Подарок готовят.

— А что же ты молчал до сих пор? Что дорпрофсож ваш делает? Уполномоченный ВЧК, партийная организация? Они что смотрят?

— Не знают они, — махнул рукой железнодорожник. — Я ведь тоже случайно сегодня узнал. Сосед по секрету сказал. Он вроде и за их и за нас. Не поймешь, какому богу молится.

— Ну спасибо, — пожимая руку железнодорожнику, сказал Ершов. — Спасибо.

— Спасибо вроде не за что, — спокойно ответил железнодорожник и снова нырнул под вагон.

Начальник станции встретил Ершова предупредительной улыбкой.

— Чем могу служить вам, товарищ комиссар?..

— Я хочу узнать, когда вы отправите наш поезд?

— Пассажирский? Думаю, что к вечеру отправим.

— А вагоны со снарядами и с патронами?

— Не понимаю, о чем вы изволите говорить. Какие вагоны?

— Не понимаешь? А вон те, что в тупике стоят, как негодные, десять дней…

— Этого не может быть. Я… Я… ничего об этом не знаю.

— Врешь! — вынимая наган, вскипел Ершов. — Говори, подлец, или я тебя сейчас же пристрелю.

— Товарищ комиссар! Товарищ комиссар, — поднимая в испуге руки, залепетал начальник. — Я ничего не знаю. Это, наверное, мой заместитель.

— Заместитель? Покажи, где он?..

— Вот напротив, в кабинете.

Ершов мотнул головой чекисту.

— Ведите его в вагон, — обращаясь к побледневшему начальнику, приказал он:

— А вы пойдете со мной.

— Нет, как же, что вы? Я не могу, я на службе, товарищ комиссар…

Ершов хлопнул свободной рукой по столу.

— На службе. Вот там о служебных делах и поговорим.

Стиснув зубы и еще больше побледнев, начальник поднялся и, как пьяный, пошел в дверь.

В этот же вечер по решению местного ревтрибунала были расстреляны начальник станции, его заместитель и еще два человека. За связь и прямую помощь колчаковщине.

Захар Михайлович передал решение трибунала всем начальникам прифронтовых станций, дорпрофсожам, уполномоченным ВЧК и председателем трибуналов. От себя написал, что требует применять такие меры немедленно ко всем засевшим в учреждениях железных дорог контрреволюционерам, саботажникам и не спускать просто нерадивым работникам.

Через несколько дней Ершов собрал железнодорожный актив, пригласил работников ВЧК и дорпрофсожей. Первым был вопрос о том, что больше всего мешает работе транспорта.

Выступающие говорили о том, что общая разруха серьезно влияет на работу железных дорог, но главное не это, а работа врагов.

— Я ему говорю, начальнику своему, — жаловался с трибуны один из участников совещания, — надо пушки от править. Их на фронте ждут. А он говорит: нет шпал. Не отправим шпалы — поезда не пойдут совсем, и отвечать за это будешь ты. Вот поди и разберись тут. А потом я решил проверить. И что вы думаете? Этот участок просил не шпалы, а рельсы.