Никита Павлов - Чужаки

Там, где находился пулемет Мальцева, противнику приходилось туго. Уже на второй день наступления, когда неприятель был сбит с занимаемых позиций, но отступал еще организованно, огрызаясь в каждом удобном пункте, Мальцев после успешного боя показал Семену на едва заметную полевую дорожку и, усаживаясь на свою скамейку, сказал:

— Давай, Семен, махнем верст пяток вперед, посмотрим, что у них там делается.

Пулеметчики обогнули дубовую рощу, проскочили через плотину и, перевалив бугор, остановились на задах большого хутора, чтобы оглядеться и дать отдых тяжело дышавшим взмыленным лошадям.

Через несколько минут со стороны хутора до слуха пулеметчиков донесся конский топот. Никита бросился к пулемету и стал наводить его на хутор. Из-за крайнего амбара, в каких-то ста саженях от пулеметчиков, показался одинокий всадник.

— Режь! Вдарь! — закричал Семен, махая руками в сторону всадника.

Никита припал к прицелу и, вдруг отпрянув, впился глазами в скачущего по дороге человека.

— Бей! Упустишь! Бей! — прыгая около площадки, кричал взволнованный Семен. Не выдержав, он бросился к пулемету. — Чего таращишь шары, уйдет сейчас!..

Мальцев с силой оттолкнул друга от пулемета и закричал рвущимися от волнения голосом:

— Маша! Маша! Ты? Машутка!

Семен с недоумением смотрел на Мальцева, потом снова перевел взгляд на всадника и, поняв в чем дело, растерянно сказал:

— Ты смотри-ка, в самом деле она. Вот ведь оказия какая?

Никита, как завороженный, продолжал смотреть на бугор, за которым только что скрылась его дочь.

Семен подошел к другу, сочувственно заглянул в застывшие глаза друга и, стараясь отвлечь его от горьких размышлений, сказал:

— Не успели сообразить, коня надо было срезать, вот и задержали бы. — И, хлопнув руками по бокам, удивленно добавил:

— И все-таки правду, знать, говорили: «Пойдет отец на сына, а сын на отца». Так вот оно и получается. Но это все равно не надолго, — махнув рукой, добавил Семен. — Обманули ее белогвардейцы, не иначе… Да на обмане далеко не уедешь. Догадается она, поймет…

Но эти слова мало действовали на ошеломленного Мальцева, увидевшего свою единственную дочь в стане врагов. Опустив голову, он долго стоял как вкопанный, потом сказал с горечью:

— Эх, Маша, Маша. Как же это могло случиться? — Обманули, обманули подлецы девчонку, — твердил Семен, видя, как дрогнули и опустились плечи друга, как от боли скривилось лицо.

Реорганизованный в полк отряд «Народной свободы» продолжал отступать на восток, покидая пределы Самарской губернии.

Отпросившись на несколько дней у Луганского, теперь уже командира полка, произведенного в подполковники, Машутка обогнала полк и на другой день утром прискакала в Гавриловку.

Егор Матвеевич встретил Машутку «с радостью». Увидев погоны, обнял ее и крепко прижал к груди.

Егор Матвеевич был предусмотрителен: если победу одержат белые, ему ничего не будет стоить присвоить себе имущество бывшего председателя сельского Совета и коммуниста, ох которого он пострадал. А Машутка, ловко спроваженная им на войну, может и не вернуться. Если верх возьмут красные, то он с полным основанием выдаст себя за единственного защитника и покровителя дочери коммуниста и бескорыстного опекуна мальцевского хозяйства.

Поэтому на вопрос Машутки, собирается ли он эвакуироваться, Егор Матвеевич с недоумением пожал плечами.

— Куда мне ехать, зачем? Я никому худого не делал, бояться мне нечего. За добро не наказывают. — Несколько погодя он добавил: — Уехать-то не хитро, но тогда надо проститься с хозяйством, со своим и с твоим. А с какой это стати, спрашивается? Нет уж, я останусь.

В раздумье Машутка спросила:

— Может, и мне тогда остаться?

Егор Матвеевич не на шутку встревожился. Чтобы не наговорить впопыхах лишнего и не вызвать у Машутки подозрения, он ответил:

— Надо подумать, Маша. С этим делом торопиться нельзя. Вечером из города должен приехать Тучкин. Он лучше нас знает о военных делах. Посоветуемся с ним и тогда решим.

Переговорив с Егором Матвеевичем, Машутка пошла в свой дом. Сейчас, когда она снова вернулась в родное гнездо, она еще острее почувствовала невыносимую тоску и боль.

«Вот здесь, на этой лавочке, отец с матерью любили сидеть по вечерам», — вспомнила Машутка. У этого тополя отец делал ей ледяную горку, здесь же она прощалась с ним, когда уезжала в город. Вот у этого окошка она написала последнее письмо Алеше. «Последнее…» — мысленно повторила девушка и, уткнувшись лицом в угол ворот, заплакала.

Неизвестно, сколько времени простояла бы так Машутка, если бы у ворот не появился Калина. Протерев слезящиеся глаза, он пристально посмотрел на одетую в форму солдата белой армии девушку и не то с сожалением, не то с презрением протянул:

— Плачешь, вояка?

Машутка нехотя отвернулась от ворот и, вытерев рукавом глаза, посмотрела на Калину. Во взгляде девушки было столько тоски и страданий, что даже изнуренный непосильной работой, огрубевший Калина пожалел девушку, хотя и считал ее пропащей девкой, по глупости ушедшей в белую армию.

Потупившись, он, запинаясь, сказал:

— Извини, Маша, я ведь думал… Да разве тут скоро разберешься?

Машутка подошла к Калине и как-то по-детски к нему прижалась.

От волнения Калина крякнул и, заторопившись, погладил Машуткины волосы. Два дня назад он встретился на базаре со своим сватом из Ивановки. После выпитой бутылки самогона сват рассказал ему, что в Ивановку вернулся его племянник, в свое время арестованный красными за хулиганство. И вот этот племянник уверяет, будто бы гавриловцы живы, освобождены из-под ареста и вступили в Красную Армию добровольцами. Калина до сих пор не решил еще, верить его рассказу или нет. Искренне жалея девушку, Калина решил показать ей, чем занимаются люди, с которыми она шагает по одной дорожке. Взяв Машутку за руку, он открыл ворота и повел ее во двор.

— Вот посмотри, Маша, чем твои новые друзья промышляют сейчас, — показывая на пять пустых парных телег, плотно стоящих под сараем, сказал Калина. — Лошадей Егор Матвеевич на заимку угнал, а добро-то вот в амбаре и в подполье спрятано. Тучкин, приятель Егора, припер. Анисья складывать помогала: говорит, золота да серебряна посуда все. Меха, ковры разные, картины. Церковного, говорит, немало… Провожатый будто бы сказывал Анисье, что тут на большие мильоны. Вот оно как получается… Вы воюете, головушки свои под пули подставляете, а они грабежом промышляют. Церкву, и ту не жалеют. Ишь, правда-то у них какая?.. Говорят, не только у Егора, а у другой родни пропасть напрятал награбленного… Богач стал..; А год назад писаришком служил у жандармов. Все они такие. И Егор Матвеевич не лучше…