Никита Павлов - Чужаки

— Граждане! Это коммунист, присланный сверху. Он пришел уговаривать нас, чтобы мы снова подчинились Совдепу. Долой обманщика, самозванца! Да здравствует отмена продразверстки! Долой… — Но сделав еще шаг вперед, он оступился и повалился с помоста.

Незнакомец быстрым движением руки хотел удержать Грабского, но не успел. Падая, тот попал ногой в щель между двух досок.

Изрытая ругательства, кляня все на свете, Грабский висел между помостом и землей, прося, чтобы ему помогли опуститься на землю. Но площадь ревела хохотом, и никто снимать его не спешил. Так бы и висел он еще неизвестно сколько времени, если бы не оторвался не выдержавший груза каблук сапога.

Теперь, устремив взгляд в толпу, на помосте стоял один незнакомец. Вот он поднял руку, и все снова услышали его голос.

— Товарищи! Разрешите прочитать телеграммы от ваших же товарищей, — он вынул из кармана гимнастерки две бумажки. — Вот телеграмма от первой бригады нашей дивизии. Послушайте, что нам пишут. «Товарищи красно армейцы третьего полка нашей дивизии! Мы требуем, чтобы вы немедленно прекратили бунт и выдали преступников. Иначе мы уничтожим вас, как изменников и предателей пролетарского государства». А вот телеграмма четвертого полка. «Прекратите бунт или наши орудия, пулеметы и винтовки будут направлены на вас». Чтобы не было не нужной крови, я и пришел сказать вам, что вы играете с огнем. А теперь посмотрите вокруг себя. Это тоже ваши товарищи. — Он поднял руку и стал показывать по сторонам.

За рукой машинально потянулись взоры красноармейцев, до сих пор не обращавших внимания на то, что делается на соседних улицах. И везде, куда показывал оратор, они видели дула пулеметов и винтовок. Площадь была окружена партизанами и пулеметной ротой Ревеса.

Это подействовало на мятежников отрезвляюще. А тут еще Маркин с группой партизан открыл железную дверь поповского подвала, и оттуда хлынули освобожденные коммунисты. Не раздумывая, они пошли на площадь, прямо в красноармейскую массу.

— Здорово, ребята! Здорово… Здорово.-.- слышалось по всей площади.

— Ну что, товарищи, отдохнули маленько? — виновато спрашивали красноармейцы людей, с которыми они долгое время делили трудности войны.

— Да вот, по вашей милости…

— Разве это мы? — опуская глаза, оправдывались красноармейцы. — Что мы белены объелись, что ли? Это вон те… — со злостью показывали они на стоящую около трибуны группу зачинщиков во главе с Грабским.

Оглядывая притихшую площадь, Алексей понял, что в настроении красноармейцев произошел перелом.

Но перед ним, перед командиром, стояла задача не только заглушить мятеж, но и добиться, чтобы полк снова занял свои позиции и снова превратился в боевую единицу Красной Армии. Выждав, когда освобожденные из-под ареста коммунисты переговорили с красноармейцами, Алексей подошел к краю помоста, окинул быстрым взглядом площадь.

— Прежде всего, товарищи, давайте познакомимся. Моя фамилия Карпов. Вчера командарм назначил меня командиром вашего полка.

— Ого! Здорово!

— Молодой, да, видать, ранний.

— Не надо! — закричали в группе Грабского. — К черту, мы своего выберем. Теперь свобода…

Но на него не обращали внимания. Люди были довольны наступившей развязкой. Они с интересом слушали каждое слово нового командира, следили за каждым его движением. Чувствуя это, Алексей перешел в наступление.

— Я хочу заручиться вашим согласием, товарищи, чтобы поблагодарить первую бригаду и четвертый полк за товарищеское предупреждение и сказать им спасибо за поддержку в тяжелое время нашего шатания. Разрешите заверить их, что мы поняли свою ошибку и сделаем все, чтобы загладить ее боевыми делами.

— Правильно! — раздалось со всех сторон.

— Посылайте! Согласны!

— Командарму тоже пошлите.

— На позицию! — кричало множество голосов.

— Хватит позориться, к чертовой матери!

— В подвал! Грабского в подвал!

Грабский бросился было бежать, но его окружили, обезоружили и повели к поповскому дому. И никто, даже близкие помощники, не ударили палец о палец, чтобы защитить его от ареста.

На трибуну поднялся Ленька. Глаза как иглы, движения порывистые, энергичные.

— Товарищи! — закричал он, с трудом выговаривая слова. — Китайский рабочий, русский рабочий — друзья. Китайский буржуй, русский буржуй — сволочь. Ленин за рабочих — хорошо. Колчак за буржуев — плохо. Китайский рабочий вам друг, колчаковцам враг. Колчаковцы должны положить оружие. Русских рабочих, китайских рабочих не победит никто.

— Правильно, Ленька! — закричал Редькин. — Вот, черт, давно бы так, мировой революционный пролетариат-..

На помост поднималось еще несколько человек. Все они осуждали мятеж, клялись, что своей кровью смоют с полка позор, требовали расстрела Грабского.

Так закончился мятеж полка, который стал потом одной из самых боевых, самых стойких единиц на Восточном фронте.

К вечеру полк снова занял брошенные позиции, а через два дня белые перешли в наступление. Колчак рвался к Москве, к столице Советского государства. Рвался туда, где он видел себя диктатором России и верным холопом Антанты. Шла трудная весна 1919 года.

К утру в лесу затрещал мороз. Казалось, что пройдет еще несколько часов, и все живое зароется в сугробы, уйдет в землю или попрячется по другим теплым местам.

Однако кто же не знает, что март это не январь, что пройдет совсем немного времени, и брызнувшие солнечные лучи заставят мороз отступить. Недаром вон тот маленький зверек то и дело высовывает из норы свою серую мордочку и, поводя усиками, щурит глазки, как бы смеясь над бессильной яростью, отживающего свои дни деда Мороза.

Или вот эта схваченная утренником береза, разве она не протягивает окоченевшие ветви навстречу живительным лучам встающего на горизонте весеннего солнца.

Потирая обжигаемые морозом щеки, командир первого батальона Михаил Редькин вместе с командиром интернациональной роты, своим другом Ленькой, спрятавшись за сугроб, пристально смотрели на противоположный берег реки. Наблюдатели еще вчера сообщили о необычных приготовлениях противника. И действительно, за береговым валом белогвардейцы вырыли за ночь несколько снежных траншей, накопали с десяток ходов сообщения. Для обороны такого количества сооружений не требовалось. Опустив бинокль, Михаил хлопнул друга по плечу.

— Ну, Ленька, держись! Беляки накапливаются для атаки. Предупреди бойцов, ставь ближе К берегу пулеметы. Я побегу во вторую роту. — Михаил озабоченно посмотрел другу в глаза. — Смотри не торопись, бей наверняка.

Ленька поправил на плече ремень, нахмурил брови и, стараясь не выдать волнения, ответил: