Фазлиддин Мухаммадиев - Рассказы. Аллея Надыра. Похороны усто Акила. Поединок

Или пройдите к зданию правления и посмотрите на арку, где выведено название колхоза. Усто Акил соорудил ее из небольших местных елок, потому что для такой высокой арки отыскать цельный ствол с твердой древесиной невозможно. Вот уже двенадцать лет как стоит эта арка под дождем и снегом, под ветром и палящими лучами солнца. Но и сейчас вы не отыщете на ней ни единого стыка, разве что через лупу.

Дядюшка Абдурауф еще до войны был как-то в Бухаре. Его друзья показали ему город, а потом повели к мавзолею Исмаила Саманида. Мавзолей был очень прост и не отличался пышностью отделки. Он был выстроен из простого жженого кирпича, но ходите вокруг него хоть целый день, все равно не насытитесь его красотой. Арка усто Акила обладала такой же притягательной силой…

Черт побери, могила до сих пор не готова!

Выбрав место поровнее, осторожно опустили гроб на землю. От усталости всем хотелось присесть, но вокруг не было клочка сухой земли.

Дождь сеял все так же нудно. Более предусмотрительные люди захватили с собой мешки и платки и теперь стояли, накрывшись ими. А мулло-имам, присев на корточки, держал над головой цветастый летний зонтик. Его дочь работает учительницей в кишлаке Хисорак. Наверное, это ее зонтик. Прости, господи! Находятся же люди, которые могут рассмешить даже в час похорон…

Дядюшка Абдурауф приблизился к могиле — взглянуть, скоро ли будет закончена работа.

— Да ведь могильщик работает в одиночку! — обращаясь к глашатаю кишлака, воскликнул дядюшка Абдурауф. — Поэтому и могила еще не готова.

Потом, будто ища кого-то, он принялся оглядывать окружающих и наконец остановил взор на сыне.

— Нодирджон, давай, сынок, спускайся и выбрасывай наверх землю, чтобы побыстрее покончить со всем этим.

Нодирджон скинул халат, снял пиджак и отдал его отцу, снова надел халат и, туго подпоясавшись платком, спрыгнул в могилу.

Наверное, могильщик не смог найти себе помощника, подумал дядюшка Абдурауф… Покойный усто Акил сам сознательно избегал помощников… Он прибегал к чужой помощи только при строительстве больших и простых зданий, но там, где требовалось высокое искусство создавать узоры и орнамент, работал один. Часто он приказывал везти нужные пиломатериалы, доски и бревна к нему домой. Там он мастерил оконные рамы, двери, вытесывал опорную балку и колонны айвана, украшал все это удивительным резным орнаментом и затем, после того, как все было готово, перетаскивал на место строительства и монтировал.

Да, характер у покойного был тяжелый… Если подрядчик выражал недовольство тем, что работа затягивается или вопреки уговору усто Акил вдруг повышал плату за свой труд, а подрядчик не соглашался, то все — усто гневался, бушевал и уходил. Пусть подрядчик потом хоть целует ему ноги и превозносит до небес его заслуги, усто ни за что не возвращался.

«Ищите, кто работает быстро, а уж я таков, каков есть», — говорил усто Акил, пусть земля ему будет пухом.

Чего только не выдумывал он для того, чтобы обойтись без учеников и помощников! Создавал хитроумные приспособления, подобные колодезному журавлю, и ухитрялся в одиночку поднять на крышу двенадцати-тринадцатиметровые балки весом в двадцать пудов! Несколько лет назад один корреспондент расхвалил его в газете, назвав новатором и рационализатором… О господи, помилуй меня…

Ну, что хорошего принес покойнику его характер? Если какой-нибудь мастер не подготовит себе смену, разве переведутся на земле хорошие мастера? Из всякого положения всегда находится выход. Вот в городах открыты десятки ремесленных училищ. Проучат два года и разом выпускают сто, а то и двести толковых работников — токарей, слесарей, маляров, каменщиков, столяров, монтеров, механизаторов… Нодирджон говорит, что теперь можно стать мастером, даже не будучи ни у кого в обучении, а только читая книги. Говорит, теперь много таких книг. Там все написано, что и как делать. Даже, говорит, все инструменты нарисованы, и внизу подписано, каким из них когда и в каких случаях пользоваться.

М-да, каково сердце у человека, таков и вид. Если сердце доброе, то и взгляд открытый, и руки щедрые. И никаких у тебя нет секретов. Чем больше отдаешь ты народу, тем больше остается тебе. Однако есть люди, которые не верят этой мудрости: им это кажется бессмыслицей.

И впрямь, чтобы понять мудрые мысли, ум нужен не простой, а данный богом…

Холм над могилой разровняли и на него положили камень. Все присели на корточки, лицом к кыбле. Имам принялся за Коран. Он читал тоненьким бесцветным голоском, сплошь и рядом коверкая слова. «Черт бы побрал такого служителя божьего дома», — в сердцах выругался про себя дядюшка Абдурауф. Кучкарбай иногда веселит компанию приятелей, распевая таджикские песни на русский мотив или, наоборот, русские песни поет на таджикский лад. Чтение Корана мулло-имамом, чтобы плешь съела его бороду, напоминает проделки Кучкарбая.

После того, как все провели руками по лицу и произнесли «аминь», глашатай, полуприподнявшись, громко вопросил:

— Каким был усто Акил человеком?

Это был традиционный вопрос, задаваемый, пока люди еще не удалились от свежей могилы. По обычаю один из присутствующих отвечал: «Такой-то был хорошим человеком» — и все остальные подтверждали: «Да, был хорошим человеком, благословит его господь… Пусть его место будет в раю…»

Сейчас все поднялись, но никто не произнес ни слова. Сердце дядюшки Абдурауфа ёкнуло. Неужели ничего не скажут, так и уйдут?! Когда хоронили Раиса-в-ремнях, глашатай не успел раскрыть рта для традиционного вопроса, как кто-то произнес:

— Нет надобности задавать вопросы и отвечать. Пошли.

И все встали и ушли.

Речь, конечно, идет не о благословении. Если бы благословение имело силу, на земле давно был бы рай, если бы проклятие было действенно, то отпала бы надобность в милиции, судах, тюрьмах и в других подобных учреждениях.

Традиционный вопрос и ответ как бы подытоживали всю жизнь покойного. Это была последняя оценка человека.

— Люди, — сдерживая гнев, взволнованно проговорил дядюшка Абдурауф, — нас спрашивают, каким человеком был усто Акил. Ведь надо же что-то сказать!

Он мог бы сам произнести ответ, но ему очень хотелось услышать его от других.

Минута прошла в глубоком молчании. Люди, которые находились вблизи тропинки, ничего не сказав, пустились в обратный путь.

— Хороший был мастер усто Акил, — произнес человек, стоявший позади дядюшки Абдурауфа.

— Ну и дождь! До нитки промочил! — буркнул другой себе под нос.

— Да, Акил был мастер, — подтвердил третий.

Больше никто ничего не сказал. Один за другим люди стали спускаться в кишлак.

1968

Перевод Ю. Смирнова