Павел Далецкий - На сопках маньчжурии

Пронесли на холмик полковое знамя. К знамени прошел командир полка Аоки, вынул бумажку и стал читать, И сейчас же командиры рот тоже вынули бумажки и стали читать.

Они читали приказ, с которым Аоки обратился к полку.

— «Помните, жизнь всех вас в моих руках, — гудел хрипловатый голос Яманаки. Он читал с напряжением, одним глазом. Второй, раненный, перевязанный марлей, болел, и боль отдавалась в здоровом глазу. — Помните, я не задумаюсь принести ваши жизни в жертву, если это потребуется для успеха».

Чтение приказа закончилось, полк прокричал «банзай» — десять тысяч лет тебе! — и быстрым шагом двинулся вперед. Никто не приказывал ускорить шаг, но все торопились. Канонада под Ляояном говорила о том, что бой уже начался.

Через час встретили еще воинские части. Все спешили в одном направлении — к Ляояну. На короткой остановке Маэяма куда-то уходил, а вернувшись, сообщил, что армия Куроки назначена для обхода левого фланга противника, но что вторая дивизия будет действовать на этом берегу Тайцзыхэ, а рота капитана Яманаки получила приказ выступить для связи с соседней 6-й дивизией.

— Все нам благоприятствует, — сказал Маэяма. — Сегодня мы будем в самом центре событий.

В течение следующего часа рота двигалась по узким дорогам среди гаоляновых полей. Миновали одну деревню, вторую. Гул канонады усилился. Впереди, под белыми облаками шрапнельных разрывов, показалась вершина горы Маэтунь. Роту задержали в небольшой деревне. Оставленная жителями деревня с поразительной быстротой превращалась в лазарет: раненых несли на носилках, раненых вели товарищи, раненые шли сами, ковыляя, опираясь на палки. Такого количества раненых Юдзо еще не видел.

— Вторая атака отбита, — сказал офицер с перевязанной полотенцем головой.

Яманаки узнал, что назначение роты — помешать русским ударить в стык между армиями Оку и Куроки.

Юдзо вышел из деревни. Русская артиллерия обстреливала соседнюю сопку, занятую батальоном. Снаряды падали на нее дождем. Вот это действительно скорострельная артиллерия, не то что у японцев! Едва успел Юдзо обогнуть сопку, как батальон перестал существовать. Отдельные оставшиеся в живых солдаты сбегали вниз, волоча на перешибленном древке знамя.

Кто-то бежит из деревни, крича во весь голос. Машет руками. Кому машет? Бежит Ясуи…

— Рота уходит!

Они побежали вместе.

Рота уже выступала. Маэяма сказал:

— У нас артиллерии больше в четыре раза, но мы не можем заставить русских замолчать. — Лицо его было бледно и спокойно. По-видимому, он считал, что жить ему осталось несколько часов. — Вы знакомы с последними новостями? Мы рядом с одиннадцатой бригадой. Командир первого полка убит, командир второго — ранен. Его адъютант отправился к русским укреплениям на рекогносцировку, на обратном пути убит. Никто не узнаёт русских. Наши офицеры полны решимости и вместе с тем растеряны… Капитан Яманаки заявил, что мы идем в помощь батальону майора Тэмая, который понес большие потери.

… Батальон Тэмая нашли в овраге, И сейчас же, как только рота присоединилась к нему, батальон направился вверх по оврагу. Овраг кончался у вершины небольшой сопки, где все время рвались снаряды.

Маэяма бежал, прыгая через камни. Ясуи торопился за ним и оглядывался на Юдзо. Юдзо побежал тоже.

Вершину сопки миновали, завалив ее трупами, но спуститься со склона было невозможно: всюду над ним рвалась шрапнель. Солдаты сами собой, без приказа офицеров, повернули вокруг вершины, спустились с противоположного склона и укрылись в лощине.

Юдзо лежал на спине, Маэяма сидел рядом. Заморосил дождь. Но никто не обращал на него внимания.

Подошел неизвестный лейтенант и сообщил, что, по доставленным сведениям, Куропаткин готовит прорыв фронта 4-й армии и что для отвлечения русских резервов Оку получил приказ занять высоты Шаушаньпу, для чего необходимо обойти и взять Маэтунь. Лейтенант был без фуражки, потерянной во время утренней атаки, борода его была всклокочена, тужурка расстегнута. Юдзо увидел грязное тело, по которому сбегали струйки дождя.

Канонада не смолкала с обеих сторон. Смельчаки начали подбирать раненых. Новая атака предполагалась через час.

Через час батальон Тэмая и еще два батальона выступили против крайнего правого фланга русских.

Вошли в гаолян. Здесь недавно сражались. Мертвые и тяжелораненые валялись между толстыми стеблями вперемешку с живыми усталыми японскими солдатами.

Еще утром они должны были овладеть деревней Гудзядзы, но понесли поражение в схватке на бобовом поле. Схватка была жестока, и они до сих пор не пришли в себя.

Командир батальона майор Тэмай, взяв с собой командиров рот, двинулся на разведку к краю гаолянового поля.

Штакельберг вернулся на Сигнальную сопку около полудня. Он был мокр, грязен. Худое лицо его покрылось щетиной, глаза запали. За Штакельбергом широкой, развалистой походкой шел Гернгросс. Фуражку он снял, и дождь обмывал его голову.

Штакельберг не вошел в блиндаж, а сел около него на мокрый бугор. Он был зол: отвод Самсонова и Мищенки он считал сознательным предательством Куропаткина. «На словах он меня любит, а на деле делает пакости».

— После следующей атаки, которую мы отобьем, — сказал Гернгросс, — нам самим надо нанести удар в стык между четвертой и шестой дивизиями. Знаете, чем это может кончиться? Мы разобьем вдребезги, до последнего солдата, Вторую японскую армию.

Фуражка Гернгросса лежала на его коленях кверху околышем, и в углублении парусины собиралась лужица. Мокрые усы его обвисли. Штакельберг молчал. Недовольство Куропаткиным, подозрение, что Куропаткин хотел и хочет его подвести и для каких-то своих целей дискредитировать, сделало его злым и решительным. «Разгромить Вторую японскую армию? Но в резерве всего один полк!»

На говор голосов из блиндажа показалась голова полковника.

— Ваше превосходительство, на поддержку нам отправлено два батальона.

Штакельберг молчал.

— Кроме того, обещали, но не наверное, полк барнаульцев.

— Два батальона, — усмехнулся Штакельберг, — а в резерве три корпуса!

Обстрел Сигнальной почти прекратился. Японцы перенесли огонь на тылы корпуса, очевидно полагая, что там собираются резервы. Коричневые столбы дыма стояли по склонам сопок, по распадкам и дорогам. А по дорогам двигались двуколки с ранеными, шли санитары с носилками, брели раненые, опираясь на винтовки. Снаряды ложились среди них, как бы торопясь довершить начатое.

По полевой почте быстро передавали темный листок бумаги.

— Дай сюда, — сказал Штакельберг связному, который пробегал мимо него в блиндаж Ширинского.

Темный конвертик оказался от капитана Свистунова. Сопочка, занятая 1-й и 2-й ротами, подверглась сильной атаке японцев, по-видимому отборных свежих батальонов. После жестокого боя роты отошли. А сопочка эта важна чрезвычайно, она мешает обходному движению японцев; кроме того, не дай бог, если японцы установят на ней артиллерию. Свистунов готов двинуть на эту высотку весь батальон, но тогда нужно какую-то часть передвинуть в деревню.