Павел Далецкий - На сопках маньчжурии

— Ширинского ко мне!

Пока Ширинский подходил, Штакельберг осматривал с головы до ног его высокую, худую фигуру. На приветствие кивнул и спросил:

— Вы все время здесь?

— Так точно. Это мое командное место.

— Кем же вы командуете отсюда?

Утром, ваше превосходительство, все было отлично видно.

— Но ведь теперь не видно ничего! — Он подался вперед и карими злыми глазами смотрел на Ширинского. — Положение на фронте полка представляете?

— Так точно, ваше превосходительство.

— Что происходит на участке первого батальона?

— Отбивают атаки.

— А что с Измаиловичем и что вообще делает ваш полк?

— Всеми силами отбивает атаки крупных сил противника.

— А вы содействуете этому из блиндажа?

— Здесь мой третий батальон.

— Потери полка большие?

Ширинский не ответил.

— Читайте! — Штакельберг протянул ему конвертик Свистунова. — Представляете себе, что это за высотка?

Ширинский молчал, стараясь припомнить и сообразить.

— Вы не на школьном экзамене, полковник. Отправляйтесь в полк. Высотку вернуть немедленно.

Во все время этого разговора Гернгросс сидел на скале, держал на коленях свою фуражку, где скоплялись дождевые капли, и никак не заступился за командира полка своей дивизии.

— Жаркий денек, — сказал Гернгросс, когда Ширинский исчез в блиндаже. — Но от японцев мы отобьемся.

— Прислал всего два батальона! — проговорил Штакельберг.

— Да, на помощь он скупенек.

Ширинский сел на коня. Ехать нужно было мимо командира корпуса, и он нарочно погнал коня крупной рысью. Конь скользил и спотыкался. Ширинский сидел прямо, как сидят хорошие наездники из пехотных офицеров. Он был оскорблен до крайней степени. Промчался мимо генералов, отдал им честь, но генералы не ответили ему.

Ниже дорога представляла жидкое месиво. Это лёссовая благодатная пыль Маньчжурии во время дождя превращалась в проклятие. Конь пошел шагом, чавкая копытами. Адъютант Жук ехал сзади и что-то бормотал. Ширинский не оглядывался. У деревни Гудзядзы затрещали и смолкли пулеметы. Мелкий косой дождь застилал глаза.

Из дождевого тумана вынырнула глиняная стена. Ширинский остановился и приказал Жуку разыскать Свистунова.

Тучи сгустились и отяжелели, воздух был тяжел и душен. Из деревни несли солдат; большинство было ранено в голову, — только что прекратился шрапнельный обстрел.

Через четверть часа Жук вернулся со Свистуновым.

— Командир корпуса приказал немедленно вернуть вашу высотку.

— Я склонен атаковать всем батальоном сразу. Защиту Гудзядзы передать третьему батальону.

— Атаковать всем батальоном я не позволю. Мало ли на что вы можете напороться? Мы с вами не в городки играем.

— Григорий Елевтерьевич, я предпочитаю рискнуть батальоном, чем наверняка уложить две роты.

— Слушайте мои распоряжения. Пойдет в атаку первая рота. Если атака будет неудачна, подкрепите ее второй. В случае неудачи и этой атаки, пошлем третью роту. Тем временем второй батальон займет Гудзядзы.

Свистунов не уходил. Он вытер мокрое круглое лицо мокрым же платком. Перед ним была земляная стена и гладко вымытый дождем двор, без единой травинки.

— Одной ротой без артиллерии я не буду штурмовать высотку, — сказал он хмуро. — Двумя ротами я постараюсь ее обойти, а две остальные пусть штурмуют с фронта.

— Кто командует полком? — срывающимся голосом спросил Ширинский. Нос его дрожал, а впалые щеки еще более вытянулись.

Свистунов сказал спокойно:

— Полком командуете вы.

Выбитые японцами с высотки 1-я и 2-я роты отошли к деревне. Земля была грязна, стены мокры и грязны, люди были мокры и грязны до последней степени. Тальгрен с простреленным боком лежал на соломе. Роту принял Логунов.

Полковник Вишневский поместился среди солдат на коряге, принесенной дождевым потоком, и рассказывал, как он охотился на медведя. Недовольство, которое он испытывал, командуя полком, ибо не знал, что с полком делать, сменилось у него радостным, свободным чувством человека, который знает, что ему делать, и ощущает себя на своем месте. Японские пули, не переставая, шлепали в стену, но стена была надежная. Медведь, на которого охотился полковник Вишневский, был обыкновенный сибирский медведь и повадился на речку ловить рыбу.

Рассказ об охоте, о совершенно другом, спокойном мире действовал на солдат превосходно. Логунов сидел неподалеку и слушал его с удовольствием. Наступил момент какой-то душевной расслабленности, когда тело и душа нуждались в отдыхе.

— Смирна-а! — крикнул Логунов.

К роте подъезжал Ширинский со Свистуновым и Жуком.

— Где командир роты?

— Ранен. Я принял командование ротой.

Ширинский сошел с коня.

На крышу фанзы взобрались по приставной лестнице. Крыша была земляная, рыхлая от дождя, проросшая мелкой травой. На юго-востоке тучи особенно сгустились. Синие, слоистые, они плыли над гаоляном и срезывали вершины сопок. Было три часа пополудни. Сквозь гpoxoт канонады донеслись новые раскаты, раскаты грома. Ручей, через который переходила рота, превратился в бешеный поток. Высотка, захваченная японцами, мутно проступала сквозь дождь и туман.

В бинокли можно было рассмотреть, как японцы на вершине ее рыли окопы.

— С богом, Николай Александрович! — сказал Свистунов. — Выбивай их оттуда.

Логунов соскользнул с крыши.

Распорядился все солдатское имущество оставить в деревне под защитой двух легко раненных стрелков.

— Все имущество, вашбродь? — испугался каптенармус.

— Все, Статьев, — скатки, палатки, сумки. Взять только винтовки да патроны.

Ручей вылился из берегов. Желтые пенистые волны мчались по лощине. Подняв винтовки над головами, солдаты погружались в воду.

За ручьем местность представляла собой скалистую возвышенность, рассеченную распадками, сейчас тоже полными воды. По одному из них Логунов повел роту, чтобы оказаться в тылу высотки и оттуда штурмовать ее.

Вода неслась с глухим ропотом, берега были круты, глинисты и под сапогами оползали. Люди шли медленно, преодолевая напор воды и тяжесть зыбкой земли.

Поодиночке они стали выбираться из распадка. Выберутся и растянутся на животе среди камней.

Японцы ничего не замечали. Русские ползли в потоках дождя от скалы к скале, от бугра к бугру. Японцы всматривались в сторону деревни, ожидая оттуда идущую во весь рост в густых цепях русскую часть.

Сначала раздались разрозненные японские выстрелы, потом участились, потом слились в сплошную трескотню. Русские отвечали изредка, но прицельно. Эти русские стреляли как на учениях, неторопливо, внимательно, и наносили потери. Сколько их было? Казалось, ползло все поле.

Капитан Яманаки, занимавший сопочку, испытал невольное беспокойство. Русские ползли со стороны гаоляна. Может быть, они заняли гаолян и местность по ту сторону гаоляна? Об этом как раз и беспокоился майор Гэмай. В эти ползущие в тумане дождя тени целиться было неудобно. Яманаки решил атаковать русских.