Павел Далецкий - На сопках маньчжурии

— Ее не нужно осуществлять! — еще резче сказал Юдзо. — Я читал вашу философию по поводу географического положения Японии. Вы считаете, что это положение обязывает нас поработить Китай, Монголию и Россию. Чингис-хан, Александр Македонский, Наполеон тоже покоряли. Надоело! Тысячи лет одно и тоже! А народу от вашего покорения лучше? Он узнает счастье?

Саката засмеялся:

— Неисправимый европеец, боги и те не могут изменить течение жизни! Вот видите, с одной стороны, у нас в армии горячие сердца, подобные вашему другу Маэяме, с другой — вы! Но я не огорчен. Основанием армии, будущностью ее, господин Юдзо, является совсем иной офицер. Он исходит из законов жизни. Он знает, что воевать мы будем много. Ибо война, которой вы выражаете свое неодобрение, — орудие неизбежного изменения мира. Когда войну понимают так, к ней относятся с разумным уважением. Представьте себе — идет дождь! Для многих предмет огорчения, недовольных восклицаний, даже брани. Но философ скажет: «Дождь неизбежен!» — и найдет в нем радость. Философ, понимающий жизнь, должен найти радость в войне. Я убежден, что вы скоро станете на мою точку зрения.

Юдзо жестко посмотрел в глаза Сакате:

— В мире утвердились болезнь и сумасшествие. Конечно, болезнь тоже имеет свои законы, но для здоровья эти законы отвратительны.

И ушел… легким шагом, взяв под мышку саблю.

Яков Ли довел Логунова с разведчиками до расположения русских войск и отправился назад.

Штаны закатал до колен, куртку снял, косу заправил под шляпу и шагал по тропинке возле полей, засаженных редькой. В этих местах уже хозяйничали японцы, и Яков шел осторожным шагом, готовый каждую минуту изменить направление. Справа подымались горы. Жаркий воздух полудня затуманивал их, они казались мягкими и даже низкими. Оттуда веял приятный ветер, насыщенный запахом полей и едва уловимым сладковатым запахом хвои.

Яков был членом братства «Вечная справедливость», цель которого была защищать своих членов от произвола чиновников и богачей. Подобных братств, охватывавших все слои населения и носивших разные названия, в стране было много. Но Яков принадлежал еще и к иному сообществу, ставящему себе иные, неизмеримо большие задачи.

Решительную роль в его жизни сыграл сельский учитель Ли Шу-лин. Этот человек много повидал на своем веку. Его отец, солидный и уважаемый провинциальный чиновник, мечтавший даже о должности в Пекине, неожиданно потерпел крушение. Семья впала в нищету. Ли Шу-лин ушел из дому в поисках пропитания. Он работал поденно у помещиков и богатых крестьян и вместе с тем учился. Это были годы, полные упорства и ярости. Он преодолел все, получил образование, и обстоятельства сложились так, что он побывал за границей.

В это время брожение общества, недовольство ветхими порядками достигло степени, говорившей, что примирение со старым невозможно. В образованных слоях все более распространялись революционные доктрины. Ли Шу-лин примкнул к партии, возглавляемой человеком большого ума и горячего сердца — доктором Сун Ят-сеном. Сун основал общество «Обновление Китая» и знакомил китайцев с их собственными правами. Он не обращался к метафизическим принципам справедливости, он считал справедливость общепонятной для каждого здорового человека. Он говорил о точных вещах: для получения народом своих прав необходима революционная армия! Когда будет существовать революционная, поддержанная всем народом армия, тогда встанут задачи: изгнать маньчжуров, освободить Китай и установить республику.

Ли Шу-лин познакомился с Сун Ят-сеном за границей, куда тот бежал после того, как правительство раскрыло в Гуандуне подготовку к восстанию.

Вернувшись в Китай, Ли Шу-лин занял место преподавателя сельской школы, что позволяло ему иметь связь со множеством людей. Среди его учеников был и Яков Ли.

Отец Якова Иван Ли хорошо знал учителя. Во-первых, они были однофамильцами, а это уже все-таки некоторое родство; во-вторых, Иван сделал учителю превосходную кровать и из уважения к достойному человеку взял за нее в два раза дешевле, Яков и сын Цзена-младшего Хэй-ки вместе учились у Ли Шу-лина. Не всем наставник говорил то, что говорил этим своим ученикам. Должно быть, он разглядел в них хорошие способности и готовность действовать. Он рассказывал мальчикам о своих путешествиях по Китаю и за границей. Ученики слышали необычные вещи. Они привыкли слышать с детства, что Китай — страна совершенная, что другие народы не более как тупые варвары. Ли Шу-лин, обучая их всем тайнам иероглифов, постепенно снимал с глаз пелену.

— Послушайте, что говорит русский писатель о человеке и правде… — он переводил страницы Гоголя, Тургенева, Толстого, Горького.

…Это было незадолго до боксерского восстания, когда в мастерскую православного и говорившего по-русски Ивана Ли стал захаживать русский солдат Никифоров.

Он усаживался в уголок и наблюдал, как Ли делает свои знаменитые кровати и шкафы. Вначале они говорили по-русски, но однажды Ли, сидевший на корточках перед спинкой кровати, услышал за спиной китайские слова. Изумленно оглянулся — как будто никто не входил? — и увидел, что китайские слова произносит Никифоров.

От глубокого изумления и столь же большого удовольствия Ли в течение нескольких минут только чмокал губами.

Когда выучился… э, Никифоров? За два года, говоришь, как не выучиться? Можно ли тебя понять? Как можно не понять китайского языка?

Теперь они говорили и по-русски, и по-китайски. Говорили обо всем. По мнению Ли, жизнь на земле была устроена для того, чтобы человек претерпевал всевозможные неприятности. Источниками этих неприятностей были владельцы земель и чиновники. Первые любили большую арендную плату, вторые — взятки и повышения в должностях. Были ли среди землевладельцев и чиновников честные люди? В старину, говорят, бывали, теперь что-то не слыхать.

Вскоре Иван Ли узнал, что русский солдат Никифоров не простой солдат. Он готовился стать ученым: выдержал все экзамены и с успехом учился в университете, но в один злосчастный день не понравился начальникам. Никифорова схватили, заточили в тюрьму, а потом отдали в солдаты. Чем же такой хороший человек мог не понравиться начальникам? Только тем, что знал правду об их неправде! Старик хитро посмеивался: он хорошо понимал жизнь.

Ему пришла в голову мысль познакомить между собой двух хороших людей: Ли Шу-лина и Никифорова.

Накануне грозных боксерских событий учитель частенько приезжал в Мукден.

Однажды он показался на пороге харчевни «Лучезарный покой» в то время, когда Иван сидел в уголку за двумя чашками вина и миской лапши. В харчевне, полной народу, где беседой в эту минуту заправляли губернаторский чиновник Ван Хэ-фу и чайный торговец Шан, стало тихо. Все знали Ли Шу-лина, худощавого, всегда скромно одетого, не носящего никаких знаков своего высокого звания и никогда не пустословящего. Ли Шу-лин не жил ни в Пекине, ни даже в Мукдене, а всего только в далекой деревне, но тем не менее всегда оказывался осведомленным во всех событиях.