Андрей Упит - Северный ветер

— Это дело наше… Отдадите добром или нам самим придется искать?

Мейер впивается взглядом в своих врагов. Но на сей раз ему не удается заставить их отвести глаза. Он переминается с ноги на ногу, потом опускает голову.

— Не знаю, что вы еще от меня хотите! Кажется, я ни в чем вам не отказывал. Все, что от меня требовалось, я отдавал вовремя куда следует. И вместо благодарности такое недоверие, беспокойство…

— Ничего не поделаешь, господин Мейер. В свое время и вы доставляли нам немало беспокойств. Роли меняются и судьбы людей тоже, господин Мейер.

— Да разве не я показал вам целый склад оружия в подвалах имения? Сами никогда не нашли бы. И патронов вам еще недели на две хватит. Если не ошибаюсь, и это оттуда.

Он дотрагивается до винтовки Витола, но тот сердито и грубо отталкивает руку Мейера.

— Уберите руки! Эта винтовка в честном бою отнята у драгуна!.. — Тут он спохватывается и, разозлившись на себя за болтовню, говорит резко: — Отдавайте оружие, господин Мейер!

Не говоря ни слова, Мейер идет в угол, заставленный зеркалом, роется там и наконец выносит новую дорогую охотничью двустволку.

— Подарок, — с грустью говорит он, неохотно выпуская из рук ружье.

— Подарок барона! — восклицает кто-то за спиной Витола.

— А патроны? — строго спрашивает Витол. Мейер приносит коробку с патронами. Бросает на стол и отворачивается. Всем своим видом он подчеркивает, что глубоко оскорблен.

— А больше у вас ничего нет? — допрашивает Витол. — Предупреждаю. Вам известно, что ожидает укрывателей оружия!

Мейер не считает нужным отвечать.

— Ружьишко это вы могли бы ему оставить, товарищи, — робко вмешивается Ян. Но никто не обращает на него внимания.

— А теперь надевайте пальто! — командует Витол.

Мейер вздрагивает.

— Куда?

— В дзильнскую корчму, к начальнику патруля.

— Разве это так необходимо, товарищи? — снова вмешивается Ян. — Ружье вы получили — чего же вам еще?

— Нам приказано, и мы выполняем приказ… Одевайтесь!

Услыхав шум, в дверях появляется Мария и, вскрикнув, бросается назад.

— Мама, мама! Они хотят расстрелять его!

Ян спешит к ней. Мейер, стиснув зубы, неторопливо натягивает пальто. Конвоирам хотелось бы избежать скандала, и они поторапливают.

— Скорей, скорей! — Витол прикладом подталкивает Мейера.

Кто-то из дружинников недовольно ворчит:

— Не в церковь собираетесь!

Тяжело ступая, из соседней комнаты выходит госпожа Мейер, седая, беспомощная.

— Что вы хотите делать? Звери! — Голос ее звучит неожиданно звонко. Она тяжело дышит, а глаза мечут молнии. Ни тени страха на ее лице, только бессильная злоба и непреодолимое отвращение.

— Молчать, стерва! — Один из дружинников угрожающе замахивается прикладом, но не ударяет.

— Ну, бей, бей! — Она всем телом подается вперед, отталкивая Яна. Убейте нас всех. На это вас хватит. И сила на вашей стороне. Ну — бей!

Мария, нервно вздрагивая, прислоняется к косяку.

— Мама… папа… — лепечет она.

— Не волнуйтесь, сударыни, — иронически успокаивает их Витол и делает конвоиру знак. — Мы его скоро отпустим

Один из дружинников идет впереди, за ним Мейер, а следом остальные трое. Юзя подглядывает в щелку. В комнате вдруг становится нестерпимо тихо.

— Они убьют его… — всхлипывает Мария и кидается матери на шею.

Та отстраняет ее и обращается к Яну:

— Почему ты не идешь с ними? Ведь это твои братья.

Ян с неохотой направляется к двери, чувствуя на себе взгляд Юзи.

Конвойные с Мейером спускаются с пригорка. Уже совсем стемнело, и небо заволокло тучами. Сквозь них чуть-чуть просвечивает луна, и в темноте можно различить фигуры. Одна впереди, трое сзади, Мейер посередине.

— Кто там? — окликают дружинники. Ян называет себя, и они идут молча, не мешая ему следовать сзади. Сердце его сжимается от страха. Ветер тоскливо воет в оголенных ветвях черемухи. Впереди маячат черные фигуры людей. Мало ли что может случиться в темноте? Чего только не бывало здесь в такие темные ночи! То ли деревья шелестят, то ли кто-то впереди перешептывается…

Один останавливается и поджидает Яна. Может быть, они и его арестуют… Пусть! Вернуться домой он не может. Ян силится отгадать, кто же это ждет его.

— А, Витол!..

— Вы хотите знать, что с ним будет? — небрежно спрашивает Витол. Яну жаль, что он не видит лица собеседника. Ему кажется, что по выражению он угадал бы, серьезное ли тут дело или совсем пустячное. Но Витол меняет разговор. — Вы тоже уезжали. А теперь вернулись! В Риге, наверное, стало неспокойно?

— Да разве я из страха? — Ян чувствует себя задетым. — Я ездил на учительский съезд за инструкциями. [9]Надо же было узнать, что там решат — как нужно учить и как не нужно.

— Да… У вас вышло маленькое недоразумение с местной организацией. [10]По правде говоря, нас всех это немного удивило. Мы надеялись, что вы будете впереди. А вы воспротивились решению местной организации.

— Организация, организация… — с досадой повторяет Ян. — Что такое эта организация? Я ее… Я не признаю… не могу признать, что организация вправе решать столь специальные проблемы, как школьное воспитание.

Но тут Ян соображает, что пересолил.

— У меня, к сожалению, в последнее время не было тесной связи с организацией.

— Да уж где там при ваших семейных и родственных связях.

— Нет, нет! Только из-за работы в школе, дорогой товарищ, исключительно из-за нее. Революционное движение мне так же близко, как любому из вас. Думаю, вы и сами отлично это знаете.

Витол закуривает, ладонью заслоняя спичку от ветра.

— С вами, интеллигентами, как-то странно получается. Приходите, агитируете, шумите. А когда движение началось и масса поднялась, когда особенно необходима серьезная помощь образованных людей — вас нет. Вы уезжаете по личным делам, женитесь на буржуйской дочке, и хороший тон уже не позволяет вам путаться с простым народом. Разок-другой немного поболтать в торжественных случаях — это да. Но стойко держаться, не покидая своего места…

Ян не успевает ответить, и ему обидно до слез. Вот уже и корчма, Витол становится на свое место во главе конвоя.

Два маленьких окошка тускло светятся в толстых каменных стенах. У коновязи дремлет покрытая дерюгой загнанная лошадка. Снаружи ни души, хотя здесь важный наблюдательный пост на перекрестке дорог.

В большом помещении совершенно темно, только сквозь приоткрытую дверь едва пробивается слабый луч. И тут люди. Слышно, как они, лежа на полу, ворочаются, переговариваются вполголоса. Кое-где мелькают огоньки папирос.

Следующая комната полна народу. Одни спят, пристроившись на лавках вдоль стен, другие сидят за столом на табуретах. Все потные, в одних рубашках. В конце стола четверо играют в карты. Перед ними полные и недопитые стаканы чаю, кучки колотого сахара. Рядом валяется кусок мела, которым каждый прямо на столе записывает выигрыш.