Евгений Наумов - Черная радуга

Доставив эшелон леса, он не стал задерживаться на заводе. Все что думал о кадровике, высказал ему сразу при встрече, а тому сильно не понравилось.

– Тебе, гаду, зубы надо вылущить! – спиртяга еще бродил в венах и артериях, и Матвей не особенно выбирал выражения. Что ж ты меня втемную послал! Играй честно! Вурдалак!

– Вы пьяны! Я уволю вас по статье! – перешел на официальный визг тот. Однако понимал, что кишка тонка: Матвей только что получил от директора благодарность, премию и пошел отсыпаться.

Кое-как отойдя от недели беспробудного пьянства, Матвей обнаружил, что знаменит. Слава о толкателе, который за неделю пригнал эшелон леса из леспромхоза (и какого леса!), где самые тертые калачи сидели безрезультатно месяцами, пролетела по конторам. Матвея наперебой приглашали, и он мог выбирать. Так он стал профессиональным толкателем.

И успешно справлялся со многими заданиями. Потом были и главки, и тресты, и приемные, и встречи с высоким начальством, и милые секретарши, и отдельные номера фешенебельных гостиниц. И пить приходилось уже не только неразбавленный, но и коньяк, и виски, и саке, и джин, и коктейли и марочные, и сухие, разбираться – что с чем сочетается. Работа давалась ему легко – он словно был рожден для нее, умел сходиться с людьми, аргументировано говорить с самыми неприступными боссами и при этом поворачивал дело так, что собеседник испытывал настоятельную необходимость помочь этому доброму малому. Всегда был окружен друзьями, помогал многим…

Легко жил, не задумываясь. И первый удар в лоб получил, когда попал в нарко. Правда, и в нарко попал прилично, не как забулдыга. Начальство, увидев его после одной напряженной поездки, стало уговаривать: «Матвей Иванович! У вас видок – охо-хо! Не отчитывайтесь сейчас, не нужно, какой там отчет. А давайте-ка позвоним знакомому врачу и устроим вас денька на три в одно заведение. Подлечитесь, укрепите нервы…»

– В дурдом, что ли?! – шарахнулся Матвей. Чуть со стула не упал. – На ата-та километр? Да вы что? Это ж слава какая!

– Никто не узнает, – журчаще уговаривало начальство. – Все будет шито-крыто. Как вы могли подумать? Такого человека…

Все было брехней. Оказывается, группа захвата уже давно ждала в соседнем кабинете – в белых халатах, чопорные, доброжелательные. А Матвей кочевряжился, отнекивался, считая, что от его согласия что-то зависит. Но потом вдруг подумал: «А почему бы и нет? Все равно придется когда-то туда попадать». Он уже чувствовал. И согласился.

– Только на три дня. У меня дела…

– Вот и ладненько, – начальство разулыбалось: не нужно прибегать к грубой силе, вязать и волочь через кабинеты. Кто его знает, чем оно кончится.

Под столом незаметно нажата кнопка. Влетел заместитель, словно ясноглазый витязь. Не пьет, жизнь ведет здоровую, идет на взлет, как истребитель, анкета подобна снегу, полон свежих идей. Уже решено его и в академию отправить дабы выковать достойную смену трухлявеющему начальству, и выделить комфортабельную четырехкомнатную квартиру – спецзаказ! – и прочие перспективы сияют. Вот только грешок, несовместимый с кодексом: увлекается юницами. И толкутся эти юницы прямо в его кабинете, идут чередой нахально на глазах сослуживцев, вызывая отвлекающие эмоции. Ну кто из нас без грешка – думало снисходительно начальство, забывая о том что само оно уже давно без всякого грешка и скоро придется сдавать дела тому же ясноглазому витязю с идеями. Что ж, такова се ля ви.

– Слушаю, Ваваныч, – мягкой неслышной походкой барса приблизился заместитель.

– Так это… Матвей Иванович согласен. Проводи.

И как только он зашел в кабинет и увидел белые шапочки и халаты, все понял. Но было поздно: слово сказано, а слово свое он привык держать крепко – основа его профессии. Да и что толку протестовать?

Измерено давление, сосчитан пульс.

– Как спите? Как нервы? – начал было лицемерные расспросы старший команды. Матвей махнул рукой:

– Чего уж там. Везите.

И повезли. Кстати, судьба справедлива. По крайней мере один из вершителей акции позже погорел так круто, что даже Матвею его стало искренне жаль. А ведь акция позорная! Из-за родного предприятия входил он в перегрузки – и с благословения начальства, да что благословения – и средства субсидировались. А у ясноглазого витязя увлечение юницами кончилось тем, чего и следовало ожидать: опорочил непорочную. Родители влиятельные, кинулись в высокие сферы. И тотчас жахнули и по учебе в академии, и по спецквартире, и по всем перспективам. Пришлось бедолаге бежать куда-то в Тьмутаракань и начинать с нуля.

А пока повезли Матвея. По пути остановились у поликлиники: что-то нужно было взять. Матвей вышел покурить, шатнулся: снег синел под луной, мороз крепчал. Рядом возник шофер, в руке откровенно сжимал монтировку.

– Ты чего?

– Охраняю, – просто ответил тот.

– Да ведь я сам! – удивился Матвей. – По своей воле.

– Знаю я вас, самих. Везешь, а потом этот сам как рванет, завидев лавку! Тяга всесильна…

Он почувствовал, что вокруг смыкаются неумолимые клещи. В чем, собственно, дело? Прикинул шофера: нет, врукопашную его не возьмешь – насторожен, вооружен, стоит в трех шагах. А у него руки-ноги ватные… Все прояснилось, когда его облачили в полосатую пижаму, свернув и унеся куда-то вещи.

– Ну вот, – потирая руки, заметил заведующий, – лично принимал. Лечиться придется не меньше месяца. Болезнь, знаете ли, сильно запущена.

– Да что вы! – Матвей снова чуть со стула не свалился. Ведь мне сказали: три дня! Неотложные дела.

– Самое неотложное дело теперь для вас – собственное здоровье, – мягко, настойчиво подчеркивал Евгений Дмитриевич, а это был он. А может, Иван Сергеевич? Или Борис Петрович? Ну неважно. В голосе его чуть звякнула сталь, но Матвей звяканье услышал четко и тотчас временно отступил. Обдурили. «А у меня мысли путаются, только усугублю… Нужно ждать».

Его провели в палату и положили на свободную койку. Санитар, то бишь мордоворот принес кружку чаю. То, что он сразу же ушел, Матвея и спасло потому что если бы он видел дальнейшее и доложил врачу, то куковать пришлось бы долго.

Он отпил половину кружки и, не вставая, пытался поставить рядом с кроватью на пол. Но из-под кровати навстречу кружке потянулась черная рука. Он отдернул кружку так резко, что чай расплескался. Рука спряталась. Снова опустил кружку – рука высунулась.

– Да что такое? – Матвей перегнулся, заглянул, чуть не свалившись, – под кроватью было пусто. – Кто-то лапу тянет…

– Не обращай внимания, – посоветовал сосед слева, как оказалось позже, бывший главврач «Скорой помощи» Яновский. – Это дед Мокей балуется.

– Какой Мокей? Под кроватью никого!

– Значит, пошел в туалет покурить, – отозвался сосед справа, как оказалось позже, арматурщик Ванцаксон.