Евгений Наумов - Черная радуга

И еще. Заведующая – девчушка с розовым смуглым лицом. Против ее фамилии стоит знак вопроса. Что хотел сказать Петрович? Посмотрев в ее чистые глаза, я вдруг решил для себя, что она не может быть замешана. Разве по неведению.

Рядом плюхнулся Вадим.

– Сюрприз…

– А что такое?

– Нимфочки будут здесь только пролетом – для съемок… Искупаются и летят дальше, в Лаврентия. Там конференция какая-то, вот они и должны вечером выступать.

– Откуда узнал?

– От Пилипка. У него рация, связь держит.

– А для кого сюрприз? – я подумал, что в первую очередь это сюрприз для меня, – как теперь поговоришь с Уалой? Для этого нужны обстановка, настроение…

– Кое-кто надеется, что нимфочки здесь заночуют.

– А те… так уж склонны?

– Беззащитны, совершенно беззащитны! – с бороденки Окрестилова сорвалось несколько капель. – Видишь, какие волки: схватил и поволок козочку. Что она мекнет?

– Но Пилипок!

– А он что мекнет? Искать себе новую работенку и ему не хочется… Во, летит!

В мареве над тундрой возник крохотный воздушный силуэт «стрекозы», потом донесся легкий стрекот. Головы в озерке, как по команде, повернулись на звук. Стрекот перерос в гром, тяжелая машина, приминая траву и мох воздушным потоком, осторожно опустилась рядом с озерком. Замолк мотор, остановились медленно крутившиеся винты. И тишина стала еще более звенящей, напряженной.

Распахнулась дверка, пилот выбросил трап. И по нему, как в сказке, стали одна за другой спархивать (все-таки танцовщицы, не грузчицы!) невообразимо красивые девушки. Вспомнился фильм моей юности «Женщины Востока». Нет, эти еще красивее, если можно красоту как-то сравнивать.

Тоненькие, миниатюрные, изящные, одетые в свои расшитые легкие наряды для танцев (прямо с концерта или специально оделись для съемок), они сначала сбились стайкой, ожидая своего руководителя – коротышку с красным лицом, а потом танцующей ритмичной походкой пошли к озерку. Из него, как водяной дух, выметнулся оператор Акуба в пестрых плавках, подхватил с травы свою тяжелую аппаратуру и прямо так, голышом, заметался вокруг, снимая, командуя, что-то выкрикивая. Он заставил девушек не один раз пройти от вертолета до озерка, а потом по его указанию прямо на берегу они начали танцевать. Красноликий колобок дирижировал, взмахивая коротенькими ручками.

Меня всегда умиляли такие сцепы. И раздражали. Почему-то операторы всех студий снимают танцующие или поющие ансамбли обязательно на траве-мураве, в тени берез или на берегу речек. Хотя в жизни такого никогда не бывает. Но кто и когда сверяется с жизнью, если нужно показать танцующих пензапов или потемкинские деревни?

Уалу я интуитивно узнал сразу. Среди робких и застенчивых местных девушек она выделялась, словно олениха среди косуль, – сравнение неуклюжее, но оно почему-то пришло на ум. Не по-северному высокая, с дикими раскосыми глазами, смелыми движениями, она как-то мгновенно входила в ритм танца, вся отдавалась ему, жила в нем. Все другие, хоровод девушек, служили ей как бы фоном. Солистка, прирожденная солистка…

Наконец голый, уже обсохший от усердия Акуба закончил съемки, обмяк, махнул рукой девушкам и поплелся со своей камерой к строениям. Девушки, весело смеясь, раздевались и тут же одна за другой прыгали в воду. Уала оказалась еще красивее, чем я ожидал. В ярко-синем купальнике она влетела в озерко, окутанная хрустальными брызгами, самой первой. И почему Вадим сказал что она «на грани»? Блестели смуглые тела, взлетали иссиня-черные косы. Я тут же ринулся в гущу смуглых тел. Два-три гребка – и я очутился рядом с Уалой. Крепко схватил ее за руку.

– Oй, кто это? – она повернула ко мне смеющееся лицо, но не особенно удивилась. Вблизи я поразился, какие у нее глубокие, без блеска глаза. «Как омуты», мелькнула мысль.

– Уала? – спросил я.

– Да. А что?

– Тебе сообщение, – каждое слово было продумано, выверено, действия рассчитаны до секунды. За мной наблюдали с берега, все должно быть естественно.

– От кого? – она могла спросить и «какое сообщение», хода событий это не изменило бы. Но она сказала «от кого», чем облегчила мне задачу.

– От Петровича.

Улыбка угасла, но она не отпрянула, как я ожидал (потому я держал за руку).

– Сволочь!

Рука ее поднялась для удара. Отчаянная деваха. Она мне сразу понравилась несмотря на все, что я о ней слышал. А может, благодаря этому.

– Говорю правду. Меня прислали на его место. Ну-ка, нырни, я тебе что-то скажу.

Несмотря на нелепость этих слов – что можно сказать под водой? – она тотчас нырнула. Я нырнул вслед за ней и увидел ее распахнутые глаза, зыбко черневшие в зеленоватой глубине. Вода тут изумительно прозрачна – на это я и рассчитывал. Вплотную приблизив свое лицо к этим глазам, я обхватил ее за шею » сильно прижался своей щекой к ее щеке. Сразу же оттолкнулся и вынырнул.

Она появилась рядом, вид у нее был немного растерянный.

– Что? Что это такое? – двумя руками она откинула волосы со лба.

– Ты должна знать. На языке твоего племени это означает:

У нас одно дело. Отомстить за его смерть. Я тебя искал. Если можешь, останься.

И, сильно брызнув ей в лицо, я беззаботно поплыл обратно. Вадим окунал очки в воду, чтобы получше меня разглядеть.

– Ну, соколик! Развлекся? Учти, все ляжет в твою папку.

– Знаю, – от напряжения мне немного сводило руки. Все-таки провести такую блиц-операцию и чтобы никто ничего не понял.

– Идем.

Он провел меня в строение, где раздавался зычный голос Пилипка: «Огурцы еще не нарезали? Быстрей, быстрей поворачивайтесь!» Мы зашли с заднего хода. В маленькой комнатушке все оказалось заставлено водкой, минеральной водой и даже пивом. Вадим по-хозяйски открыл одну белую, поискал глазами:

– Все стаканы уже уволокли на стол… На подоконнике стоял еще один, запыленный. Вадим выдул из него пыль и засохшего овода.

– Уже причащаетесь? Вон там в углу коньяк.

– Белая лучше, – Вадим тоже хлебнул полстакана, вытер бороденку. – Разморило в воде.

Мы вышли к озерку, и как раз вовремя. Руководитель ансамбля, красноликий колобок, орал на Уалу, которая невозмутимо вытиралась полотенцем. У ног ее стоял чемоданчик. :

– А как я без тебя полечу? Как выступать будем, ты подумала? Там же конференция районного масштаба!

– Плевать мне на масштабы, – громко и отчетливо ответила она. – Остаюсь, и все.

Она напоминала ленивую кошку, прихорашивающуюся перед самым носом разъяренной цепной собаки, – прекрасно знает, что той не достать.

– Опять за свои фокусы? – кипятился колобок. – Ну, я тебя… я тебя…

– Только не ты, – дерзко бросила Уала, поворачиваясь к нему гибкой спиной. Колобок зашипел от злости. Неизвестно, на что бы он решился, но тут негромкий звук, словно цоканье, привлек его внимание. Цоканье раздалось из воды, где лежал с кислой гримасой Верховода. Из колобка будто разом пар выпустили. Он послушной рысцой подбежал к Верховоде, наклонился над ним в классической позе угодника.