Мария Прилежаева - Всего несколько дней

Белые плафоны на галерее не были зажжены, над Москвой стояло еще светлое небо с розовыми от закатной зари облаками; осенний золотистый вечер беззвучно и медленно опускался на Асин пустынный двор.

— Жа-аль, что пришли, — пожалел Колька, — я тебе такое еще порассказал бы. Пока. Асе привет.

И он удалился, размахивая портфелем, не заметив ни лужаек, ни елочек во дворе. Ни синяка под глазом Антона. Он поглощен был мыслями об исчезающих видах диких животных.

— Мама, дед, он наконец! — на весь дом закричала Ася, открывая Антону дверь.

Быстрой нестарой походкой из кабинета появился генерал в домашней коричневой куртке с бежевыми отворотами. Распахнул руки, с силой обнял Антона.

— Здравствуй. Спасибо.

Послышался частый стук каблучков, и почти вбежала Асина лондонская мама.

Тоненькая, хрупкая, в лиловых брючках с оборками внизу и цветной кофточке, тоже с оборками и воланами, она выглядела такой молоденькой, похожая скорее на старшую сестру Аси, чем на мать. Она была наряднее и красивее Аси. С голубыми подведенными веками, стрельчатыми ресницами и прелестными ямочками на щеках.

— Мальчик! Родной, дорогой! Дорогой на всю жизнь! — певучим голосом сказала она и, закинув руки Антону на шею, крепко поцеловала.

— Мамочка, ты задушишь его. Ты слишком темпераментно его обнимаешь! — смеялась Ася.

— Ася нам рассказала, — говорила Вера Дмитриевна, Асина мама. — Ужасная история! Мне даже плохо сделалось. И сейчас, как представлю все это — о, боже! — поздний вечер, глухой переулок, подворотня, черная, как могила, хулиганы с ножами, ужас, ужас! Милый Антон, восхищаюсь твоей смелостью. Спасибо, милый мальчик!

Антон хотел произнести придуманную перед зеркалом ответную речь, что, мол, ничего особенного, он не с такими бандюгами расправлялся и прочее… Но ему не удалось вставить словцо.

— Мама, там бабушка ждет, — позвала Ася.

— Да, идемте. У Асиной бабушки, моей матери, Прасковьи Ивановны, паралич ног, — объяснила Вера Дмитриевна и за руку повела Антона к бабушке. — Безумно волнуется! Они с дедом Асю без памяти любят и растят и балуют. Мы все в отъезде. Досадно, Ася, что папу сегодня вызвали на совещание в МИД, вечно что-то экстренное, ни часу покоя. Он тоже очень тебе благодарен, Антон!

Она так горячо выражала благодарность и любовь к Антону, что он растрогался и тоже почувствовал симпатию к ней и благодарность. И вообще какое-то сладкое умиление охватило его: приятно быть героем. Он хотел быть еще героичнее, пострадать больше, прийти бы с пробитой, забинтованной головой. Незаметно Семен Борисович как бы отодвинулся в тень, и главным спасителем Аси оказался он, Антон Новодеев.

В небольшой комнате, где в серванте бриллиантово переливались хрустальные бокалы, графины и вазы и два натюрморта уютно смотрели со стены, на застеленном белой скатертью столе в окружении фарфоровых чашек еще струил горячий парок только выключенный электрический самовар. Чуть поодаль стола сидела в кресле парализованная Асина бабушка. Седая до белизны, в светлой вязаной кофточке, с укутанными пледом ногами, она при виде Антона громко сказала: «Ох!» — и приложила к глазам платок.

— Волнуется, — шепнула Ася. — Переполох из-за тебя у нас в доме.

Она подкатила бабушкино кресло на колесиках к Антону.

— Вот ты какой! — сказала бабушка, вглядываясь в Антона слезящимися то ли от старости, то ли от переживаний глазами. — Ничего, ладный парень, росточком только не вышел чуток…

— Бабушка, — укоризненно перебила Ася.

— …Так еще и года невелики, вытянется, — продолжала бабушка. — А что смел, так смел. Другой ростом с оглоблю, да толку-то что! А мама в больнице? Вот уж верно говорят: пришла беда, отворяй ворота. Духом не падай, слышишь, малец? Мы твоей маме сготовили передачу в больницу. Каждодневно будешь носить. Асе поручено за этим делом наблюдать. А под глазом они тебе залепили, мерзавцы?

— Ерунда! Детские шутки! — беспечно тряхнул Антон головой.

— За стол! — пригласила Асина мама.

Ася подкатила к столу бабушку в кресле. Вера Дмитриевна разлила чай в фарфоровые чашечки, генералу в стакан. Она делала все это изящно, легко. Внешность, одежда, улыбка, слова — все было в ней празднично, не зря Ася ее называла романтиком.

— Пить чай! Пить чай! — весело хлопотала Вера Дмитриевна.

И тут, как по знаку, пожилая дородная женщина в вышитом узорами фартуке внесла блюдо пирожков, таких аппетитных на вид, что у Антона, как говорится, слюнки потекли.

— Он, что ли? — кивнула на Антона.

— Он самый, — обрадовалась бабушка.

— Ишь ты! — улыбнулась женщина в фартуке. — Ну, коли так, ешь пироги.

И ушла.

— Наша тетя Капа, — объяснила бабушка. — Наш домоправитель. А стряпуха! Другой такой во всей Москве не найдешь. В девчонках тоже была фронтовичкой. Давай ешь пирожки.

Пирожки были так соблазнительны, такие румяненькие, что Антон не успел заметить, как один за другим уплел два. Ася подложила на тарелочку перед ним еще три. Он опять не стерпел и, понимая, что все глядят на него, и наверное, удивляются его жадной прожорливости, съел снова два. С третьим заставил себя подождать, только чуть надкусил.

Асина мама между тем говорила:

— Досадно, что не лето, будь летние каникулы, забрали бы к морю Асю, да непременно, Антон, и тебя. Вы славно бы там отдохнули, мне нравится ваша дружба. Ася в вашей школе недавно, она не очень легко находит товарищей, ты, насколько я уяснила, один из немногих. Да, Антон! — Она поставила, не донеся до рта, чашку на блюдце. На лице ее отразилась озабоченность. — Да, Антон! Мне Ася сказала, ты поссорился с учителем, не ходишь в школу?

— С учителем помирился, а в школу не хожу, бросил.

— Не понимаю, — вскинула брови Асина мама.

— Так уж получилось, бросил. Поступил в ПТУ.

— Пе-те-у. Что такое пе-те-у?

— Ты у нас совсем стала иностранкой, — усмехнулся генерал. — Современных понятий не знаешь. ПТУ — значит профессионально-техническое училище.

— Зачем ему пе-те-у? — удивилась Вера Дмитриевна.

— Учусь, — сказал Антон. — Тому же, чему в школе. И еще ремеслу.

— Какому?

— Портновскому.

— Что-о-о?!

Как на грех, Антон откусил полпирожка и от этого изумленного возгласа Асиной мамы едва не подавился, кусок застрял в горле, он не мог его проглотить, весь вспотел, покраснел, вообразил, каким выглядит смешным и нелепым, и от этого стал еще смешней и нелепее. Ася постучала его кулаком по спине. Он проглотил кусок.

— А мне ничего не сказал, — сердито сказала Ася. — Ты там с каких пор?

— Второй день.

— A-а! Второй день все равно, что ничего, — облегченно произнесла Асина мама. — Антон, не лучше ли тебе вернуться в школу?

— Почему?

— Как-то привычнее. Пе-те-у. Побаиваюсь я этих новшеств.