Мария Прилежаева - Всего несколько дней

— Ну, устроим мальчишку по твоим планам, предположим, в ин-яз, а дальше? — спросил дед.

— Дальше? Будет переводчиком.

— Работа переводчика, особенно в наше время мирных международных отношений, а также и во время, не дай бог, войны, важнейшая, наисущественная! — внушительно сказал генерал.

— Папочка, как ты прав! Ты меня поддерживаешь! — воскликнула Вера Дмитриевна.

— Решаем судьбу человека за глаза, не спросивши, а если он не согласен? Думаю, не увлечется Антон вашими планами. Скучновато покажется. Работа престижная, важная, а я не пошел бы. Ходи с иностранцами, гляди им в глаза, слова от себя не скажи, только повторяй, да в точности, не переври. Сегодня повторяй, завтра повторяй… Нет, не пошел бы! Какую-нибудь попроще работенку сыскал бы, да чтобы своими мыслишками соображать.

— О боже! Что ты говоришь, отец! — поразилась Вера Дмитриевна. — Уж не считаешь ли ты, что портным быть интереснее?

— О портновской профессии не задумывался. Поглядеть на твой наряд, хотя он мне не очень по вкусу, попугайский уж слишком, а ведь кто-то придумывал, изобретал, чья-то фантазия работала, нравится кому-то, тебе, например.

— Не понимаю, не понимаю, не понимаю! — взявшись за голову, растерянно твердила Вера Дмитриевна. — Папа! Среди твоих знакомых, видных военных, кто-нибудь выдал дочь за портного, продавца, парикмахера или кого-нибудь в этом роде?

— Не знаю. Не интересовался. Интересовался, хорош ли человек.

— Верочка, радость моя, рано Асе о замужестве думать, — кротко вставила бабушка.

Ася резко поднялась и без слов ушла.

— Догадываетесь, видите?! — испуганно и вместе пугающе произнесла Асина мама. — Она влюблена. Я вышла замуж сразу после школы за одноклассника, и она выскочит. Только мой муж сделал карьеру, а этот… Она влюблена. Год платонических излияний, а там… Что год! Секс среди молодежи бушует. Знали бы, что в Англии делается! Целуются в метро, на бульварах, на улицах, на глазах у людей. Девушки, парни без стыда.

— То в Англии, — не согласился генерал.

— А! И у нас тоже, — досадливо отмахнулась Вера Дмитриевна. — Что делать? Как избежать конфликта? Она упрямая девчонка. Папа, мама, вы избаловали ее, вы поддерживаете ее упрямство.

— Самостоятельность, — поправил генерал.

— Да, пожалуй, напрасно я не взяла ее с собою в Англию, — не слушая отца, возбужденно рассуждала Вера Дмитриевна, шагая по комнате, прижимая к груди стиснутые руки. — Теперь поздно, из десятого класса не заберешь. Стоп! Идея. Если добиться для нее после школы длительной командировки в Лондон для усовершенствования языка? Я… муж добьется. Единственный способ уберечь Асю от дружбы, возможно, брака, нет, брак невозможен, но все же зачем рисковать? Папа, мама, мы живем не в начале революции, а в семидесятых годах.

— Мы живем, а не кто-то, — возразил генерал.

— Он сперва младшим лейтенантиком был, — кивнула на мужа Прасковья Ивановна. — Я за младшего лейтенанта замуж выходила, генеральство нам и не снилось. На боевом посту заслужил, да после войны в академии. А я как была фронтовой медсестрой, так и есть, да еще пенсионерка безногая, вам в обузу.

— Глупости не говори, — строго остановил генерал.

— Еще один аргумент против, — расстроенно продолжала Вера Дмитриевна. Видно было, она по-настоящему обеспокоена влюбленностью Аси в Антона. Что Ася влюблена, Вера Дмитриевна не сомневалась. Интуиция подсказывала ей, что это так и, вероятно, всерьез. Как ни мало она знала дочь (шесть лет разлуки), но угадывала и чувствовала в ней натуру волевую и бескомпромиссную. Такие способны на самые неожиданные и, с точки зрения здравых людей, неблагоразумные поступки. — Я не хотела при Асе приводить этот аргумент, — делилась Вера Дмитриевна. — Они… — Вера Дмитриевна помедлила, вспыхнула, ямочки на ее щеках от смущения обозначились явственней. — …Портные и прочие… берут чаевые. Представляете, Асин друг и… чаевые?

Генерал поднялся, заложил руки за спину и медленно зашагал по комнате вдоль стола, мимо кресла бабушки, которая следила за ним вопрошающим взглядом. Вера Дмитриевна опустилась на стул. Теперь отец расхаживал, а она сидела, тревожно ожидая ответа.

— В целом наше общество — организм здоровый, но болезни есть. Чаевые — одна из болезней. Болезни надо лечить. Как?

Генерал ходил и вслух думал. Все молчали.

— Вот такие мальчишки, честные, чистые, некорыстные, наверное, и могут стать лекарями. И станут. Чем больше таких некорыстных мальчишек вовлекать в профессию, которой грозит болезнь чаевых, тем излечимей болезнь. Ты сказала: и прочие?

Он закурил новую папиросу.

— Ну? — спросила Вера Дмитриевна.

— Когда опытному хирургу близкие больного перед операцией дают с глазу на глаз в конверте триста рублей — это что?

— Совсем другое! — возмущенно и испуганно воскликнула Вера Дмитриевна.

— Не другое. Те же чаевые, только в более интеллигентной форме и крупном масштабе.

— Единичные, исключительные случаи! — кипела Вера Дмитриевна.

— Может быть, единичные, исключительные, а в принципе то же. Если болезнь даже в зародыше, ее надо лечить.

Наступило молчание.

— Как же мы решили с Асей? — робко спросила Вера Дмитриевна.

— Пора ей самой решать за себя, — ответил генерал.

Вера Дмитриевна хрустнула сплетенными пальцами.

— Но мы должны ей помочь? Папа, мама! Неужели мы не должны ей помочь?

Сегодня по расписанию производственное обучение. Два раза в неделю класс занимается в производственных мастерских на противоположной от ПТУ окраине города. Ехать туда около часа на троллейбусе, с пересадкой на автобус. В утреннее время на остановке очередь. Антон пролез без очереди, захватил место у окна и погрузился в раздумье.

Вчерашняя, сначала дружеская встреча, а в заключении разрыв с домом генерала Павлищева ошеломили его.

«Кретин, идиот, как я смел сожрать у них три пирожка, даже четыре! — пилил себя Антон. — Они наблюдали, как я лопал их пирожки, и генерал и лондонская Асина мама. Ведь у них там этикеты. К чертям! Ноги моей в их доме больше не будет. Да они и не позовут, аристократы, высший свет! А если бы даже позвали… нет уж, Асенька, мы не рóвня, я в друзья тебе не гожусь. И не рвусь!»

Погруженный в гневные размышления, Антон не сразу услышал реплики на свой счет; между тем его обсуждал чуть не весь вагон.

— Чистая срамота — молодежь наша! — уловил наконец Антон шамкающий голос. — Старуха больная, еле стою на ногах, а он нет чтоб место уступить — ведь в бабки, а то и прабабки тебе, бесстыжий, гожусь, — уставился в окно, будто не видит.

— В самом деле, стыдно, молодой человек, не уступить место пожилой женщине, — подхватил кто-то.

— Я не заметил! — пристыженно вскочил Антон.