Антти Тимонен - Мы карелы

Он отметил, что обстановка становится все напряженнее. В деревнях образовалось как бы три лагеря. Первый — коммунисты, советские активисты, красноармейцы. Их мало. Бедняки на их стороне, но запуганы бандитами и живут в постоянном страхе, понимая, что открытая поддержка Советской власти может стоить жизни. Второй лагерь — это те, кто, устав от войн и желая обрести покой, ушел из деревень и скрывается в лесных избушках, занимаясь охотой и рыбной ловлей. Но многие из них волей-неволей оказываются в бандитских отрядах, так как этих людей легко запугать и к тому же они таятся в тех же избушках, что и бандиты. Третий лагерь — бандиты. Они становятся все нахальнее, уже проводят свои собрания в деревнях чуть ли не в открытую, обманом и угрозами заставляют крестьян вступать в свои шайки. На их стороне целый ряд преимуществ: они вооружены и терроризируют население; они грабят склады продовольствия и в пропагандистских целях распределяют награбленные продукты среди населения; у них есть люди и в советских органах, потому что в глухих деревушках на выборах в органы власти выдвигали людей прежде всего грамотных, и зажиточные мужики часто навязывали свою волю, заставляя зависевших от них бедняков голосовать за угодных им людей.

— И еще вот это… — Ермолов показал кипу брошюр и листовок, выпущенных белыми. — Бумага хорошая, слова красивые: «Братство, свобода Карелии, райская жизнь…» Это они умеют. А мы? А нам частенько не хватает времени, а то и умения рассказать народу об идеях революции, партии, о Советской власти. Мы все надеемся, что идеи революции ясны и благородны, что они сами собой дойдут до сердца народа. А надо людям разъяснить, что это такое, почему совершилась революция, к чему стремится. Советская власть. Конечно, мы ведем пропаганду, но пока ведем ее мало и чаще в больших селах, забывая об отдаленных деревнях…

В оценке положения в волости разногласий не было. Ермолов набросал проект резолюции и зачитал его:

— Пункт первый: срочно известить через нарочного губком и Карельский обком партии о фактах, выявленных на данном собрании. Пункт второй: просить прислать в волость вооруженный отряд для поимки бандитов и обеспечения безопасности населения. Пункт третий: незамедлительно вооружить всех членов волостного Совета и партийной организации. Пункт четвертый: задерживать и доставлять для допроса в волостной Совет граждан, вызывающих подозрение своим поведением, а также дезертиров и бандитов, которых удастся поймать. Пункт пятый: организовать в волисполкоме постоянное дежурство, с привлечением к нему всех членов партячейки, волостного Совета и милиции. Пункт шестой: в окрестностях подозрительных деревень провести разведку для выявления белобандитов, для чего направить туда помощника начальника милиции и двух милиционеров. Пункт седьмой, — Ермолов, поднял глаза. — К исполнению пунктов четвертого и шестого приступить немедленно. Пункт восьмой. — Ермолов переложил листок в левую руку и, размахивая сжатой в кулак правой рукой, отчеканил последний пункт резолюции: — На основании вышеизложенного можно заключить, что на территории волости развертывается контрреволюционная агитация со стороны Финляндии и создается гнездо контрреволюции. С этим необходимо вести борьбу, и как волостные, так и областные органы власти должны принять решительные меры для того, чтобы вскрыть этот гнойник. Потакание врагу не приведет к добру. Необходима революционная твердость…

Слушая Ермолова, все подтянулись, выпрямились.

Резолюцию одобрили единогласно. Ермолов переписал ее набело, и в ту же ночь один из коммунистов села вскочил на коня и поскакал на станцию. В кармане у всадника был протокол собрания партийной ячейки села Руоколахти, который он должен был доставить в Петрозаводск.

Ранние морозы принарядили берега широкой реки: облетевший голый березняк опушился инеем, размякшая от осенних дождей земля затвердела и, чуть-чуть припорошенная снежком, предстала перед желтоватым солнцем чистой и обновленной; толстые сосновые бревна причалов обросли сосульками и, заледенев от брызг, стали скользкими и блестящими.

Рано утром от деревни Совтуниеми отправились вниз по реке три вместительные лодки, переполненные красноармейцами, которые, отслужив свой срок, возвращались домой. Ребята были сонные, невыспавшиеся. Вечером в деревне на танцах веселились допоздна. Деревенские девушки, пришедшие провожать красноармейцев, были в праздничных нарядах. Женщины постарше глядели вслед отплывшим лодкам со слезами на глазах, растроганные мыслью о том, как обрадуются матери, увидев скоро возвратившихся сыновей. Лодки, уходившие все дальше и дальше, были как бы мостом, связавшим этих простых карельских женщин-матерей с незнакомыми им далекими русскими женщинами. Кроме того, лодки казались предвестьем спокойной жизни: ведь если солдат отпускают домой, значит, войны не будет, хотя о ней и ходят слухи. Правда, на границу тоже ехали красноармейцы, но вновь призванных было все-таки меньше, чем уезжающих домой. Все было как в мирное время: одних отпускают, других призывают. Ребята вечером рассказывали, что демобилизация идет по всей Карелии. Они сказали, что где-то в Эстонии, в городе Юрьеве, Россия и Финляндия договорились больше не воевать и решили: пусть солдаты едут по домам, пусть возвращаются к своим невестам и женам. «Давно бы так!» — одобрительно говорили старики. А старухи, хоть и не положено им было вмешиваться в разговор мужчин, вслух благодарили бога за то, что он все же наконец образумил и большое начальство. Красноармейцы тут же разъяснили им, что не в боге дело, а в том, что мир всем народам потребовали большевики и их вождь Ленин. Ленин! В глухой Совтуниеми звучало имя далекого, великого, загадочного человека, о котором говорили с благоговением, так как это он потребовал мира для народов и поднял массы на защиту бедных против богатых.

В Совтуниеми теперь был мир и заботы были тоже обычные, мирные. Опять предстояла долгая зима. Люди вздыхали и молили бога, чтобы он помог пережить эту зиму. Так что забот и хлопот хватало. Но своими печалями они не стали делиться с вчерашними гостями. Тем более что вечером на танцах случилось такое, о чем разговоров, наверно, хватит надолго. А случилось вот что… В деревне, как и повсюду в Карелии, было принято, что после танца парни и девушки рассаживались по углам — парни в своем, красном углу, девушки — в противоположном. Красноармейцы, видимо, не знали здешних обычаев и в перерыве между танцами подсаживались к девушкам и вообще держались слишком свободно. Люди только посмеивались над ними: ребята молодые, настроение у них веселое, как-никак домой едут, вот, мол, и балуются.