Сергей Мартьянов - Дозоры слушают тишину

Утром Сергей взял этюдник и пошел в лес. Высокие буки с прямыми матово-серыми, как из замши, стволами бросали густую тень. Сергей выбрал укромное местечко на лесной опушке. В нескольких шагах рос большой куст шиповника. Он цвел и каждой своей веточкой старательно тянулся к солнцу.

Сергей сел писать этот розовый куст. Рисовал он хорошо, много и у себя, в родном Плёсе, готовился поступить в художественное училище, но не любил распространяться об этом. Все свои наброски и рисунки он стыдливо хранил в шкафу вместе с картами и схемами. Майор Свиридов не раз вытаскивал рисунки и хвалился перед сослуживцами, что под его началом служит талант. Сергей краснел и низко опускал голову над чертежной доской.

В лесу по-весеннему громко пели птицы. Где-то в горах прогудел самолет, патрулирующий границу. Сергей почти совсем написал куст, как вдруг услышал позади себя девичий голос:

— Ой, как хорошо получается!

Он обернулся. Девушка, подстриженная под «мальчишку», в клетчатой яркой блузе с засученными рукавами, рассматривала этюд.

— Очень хорошо! — повторила она и перевела на Сергея свои яркие, очень синие смеющиеся глаза. — Вы где-нибудь учились рисовать, да?

— Нет, не учился. А кто вы?

— Не бойтесь, я не собираюсь бежать за границу, — улыбнулась девушка. — Вы из отряда?

Он настороженно взглянул на незнакомку, но глаза ее были полны такой доверчивой наивности, что он подавил вспыхнувшее было подозрение.

— Да, из отряда.

— И вас часто отпускают сюда?

— Когда свободен от нарядов и работы.

— Работы? — удивилась она. — Какая же у вас может быть работа? У вас служба.

— Я чертежник-картограф, — сказал он серьезно.

— А-а, понимаю. Карты, схемы…

Они помолчали.

— Ну, мне пора, не буду вам больше мешать.

Девушка кивнула и, сбивая прутиком верхушки трав, побежала по лесу. Вскоре на дороге громко хлопнула дверца, загудел мотор, и стало слышно, как проехала машина в сторону города.

«Интересно! — подумал Сергей. — Откуда она взялась такая?» Ему расхотелось писать шиповник, он собрал этюдник, краски и зашагал в штаб отряда.

…В следующий раз Легкобитову удалось выбраться в лес только через две недели. Куст шиповника уже отцвел. В молодых листьях виднелись зеленые, еще не побуревшие ягоды. Сергей принялся писать поляну, тихую и нарядную в это солнечное весеннее утро.

Девушка появилась неожиданно, как в первый раз.

— Здравствуйте! А почему вас не было в прошлое воскресенье? Опять старшина в наряд назначал?

— Да, — признался Сергей, поднимаясь с пенька. — А откуда вы знаете?

— Догадываюсь… — она бросила взгляд на этюд, прищурилась, чуть склонив голову. — Послушайте, вам обязательно надо учиться. У вас талант. Вам сколько осталось служить?

Девушка говорила так быстро, что Сергей даже улыбнулся.

— Полтора года. Вопросы еще будут?

Она посмотрела на него смущенно и ничего не ответила. На ней был яркого ситца сарафан; голые руки, шея и лицо покрылись легким загаром. «Кто она? Почему все время появляется здесь?»

Он сказал, слегка покраснев:

— Давайте познакомимся, меня зовут Сергей Легкобитов.

— А меня Татьяной, — она протянула руку. Рука была теплая и нежная.

— Ну вот… А теперь скажите, что вы делаете в лесу?

— Так, гуляю… — Татьяна изучающе оглядела его и вдруг рассмеялась. — Ой, какая у вас странная фамилия! Легкобитов. Мне почему-то казалось, что у вас именно такая и должна быть фамилия. Вы откуда призывались?

— С Волги, из Плёса, слыхали?

Нет, она ничего не знала о Плёсе и никогда не видела Волги, вернее, видела, но проездом и то зимой. А какой он, этот Плёс?

Сергей начал рассказывать о родном Плёсе, о тихих зеленых улочках, о синих заволжских лесах. В Плёсе много домов отдыха, а в прошлом веке там жил Левитан.

Татьяна слушала, не сводя с него глаз, внимательных и чуть насмешливых. А Сергей говорил, боясь замолчать: во время пауз он чувствовал себя неловко, но пауза все-таки наступила: нельзя же рассказывать только о Плёсе… Татьяна задумчиво посмотрела на него, улыбнулась и сказала:

— Ну что же вы замолчали?

Это было хуже всего. Лучше бы он разговаривал сам, без подсказки! И он неопределенно пожал плечами и насупился.

Татьяна улыбнулась и стала собирать цветы. Потом она сказала, что ей пора идти, и спросила, не хочет ли он ее проводить?

Они шли лесом. Татьяна запела какую-то песенку. Дорогу пересекала канава, полная весенней, чуть зацветшей воды. Девушке надо было помочь, но Сергей стеснялся подать ей руку. К счастью, Татьяна легко перепрыгнула канаву и быстро выбежала на тропинку.

— Дальше я сама!

Они расстались, как и прежде, неожиданно и как-то странно. У Сергея было такое ощущение, словно он опять остался в дураках. И снова на дороге хлопнула дверца машины.

…Отряд готовился к весеннему инспекторскому смотру. От него не освобождался никто, даже чертежник-картограф. Для Легкобитова настали самые мрачные дни. Он умел прекрасно чертить карты и схемы, но не умел метко стрелять. Он неизменно посылал пули «за молоком», И это было самым удивительным: чертежник — и вдруг мазила. Вся беда заключалась в том, что он дергал за спусковой крючок. С этим нельзя было ничего поделать. Это было, как наваждение. Он старался не дергать, но чем больше старался, тем сильнее дергал. И художник здесь был ни при чем.

Тем не менее Кругликов, секретарь комсомольской организации, сказал ему тоном, не допускающим возражения:

— Легкобитов, нарисуйте на себя карикатуру в стенную газету.

— На себя? — удивился Сергей.

— Ну да. Идея такая: рядовой Легкобитов рисует картиночки, а на огневом рубеже не может выполнить упражнения. Ясно? Вот так, давайте…

Вскоре Сергея вызвал к себе майор Свиридов.

— Что же вы, товарищ Легкобитов? — насмешливо поблескивая глазами, сказал майор. — Стреляете скверно, в газету вот попали… Я вас расхваливаю кругом, дескать, талант и все прочее. А вы подводите меня, — кадык перекатывался у него вверх и вниз. — Как жить будем дальше? — закончил майор, и кадык тут же остановился.

Сергею было очень неловко. Он сознавал, что заслуживает такой упрек, и хотел, чтобы о нем заговорили другое, совсем другое… Ведь он не такой, как о нем думают, и он докажет это. Но как?..

— Разрешите, я проведу с пограничниками беседу о Левитане? — неожиданно предложил Сергей.

Левитан — пока все, на что он способен. Подумав, Свиридов согласился.

Во время беседу Сергей был неузнаваем! Он снова видел свой родной Плёс, зеленые холмы, тихие березовые рощи, широкий разлив волжской воды. Он рассказывал о Левитане, о его пейзажах, полных утренней тишины и светлой грусти. Потом он рассказал о старой плафонной росписи на потолке зала. Это были сцены из жизни старинного рода венгерских графов, а писали их немецкие художники, специально вызванные из Мюнхена.