Валерий Осипов - Факультет журналистики

Описывая эту часть нашего пребывания на даче, я кое-что добавляю и от себя, как бы тоже пробуя свои силы в жанре пародии… Когда мы жили с отцом в Америке, я очень любила читать по-английски сборники пародий. И вот решила использовать здесь свой американский опыт.

Итак, начинаю свою первую в жизни пародию.

— Приступаем к прослушиванию современной классической музыки, — говорит Боб. — Сельскохозяйственный балет в трех актах. Название: «Гроза в колхозе», или «Буря над коллективом», или «Противоречивые удои»… Краткое содержание балета: танцует на площади перед сельсоветом лучшая полевая бригада. Сверкают серпы и косы, стучат грабли, полощется на ветру передовой лозунг. Внезапно появляется тракторист Андрюша. У него нет запчастей. Уныл и горек одинокий танец Андрюши, печальны его невысокие прыжки, безвыходны и безнадежны отчаянные пируэты…

— После одного из пируэтов Андрюша падает, — добавляет Эрик.

— И засыпает, — предлагает Боб.

— Действие балета переносится в Москву, — говорит Эрик. — Широкое народное гулянье перед открытием ГУМа. Красочной вереницей проходят перед зрителями фольклорные танцы — неаполитанский танец, венецианский танец, грузинский танец, узбекский танец и, наконец, народный танец сельских жителей, приехавших в Москву на экскурсию за баранками.

— Слышен перезвон колоколов, — подхватывает Боб, — ГУМ открывается. Звучит величальная в честь высокой торгующей организации. Группа дружинников фотографируется на фоне Лобного места. Возвращаемся в колхоз… Некоторое время сцена пустует… Возникает знакомая мелодия. Музыка навевает элегические, но вполне оптимистичные мысли о том, что все противоречия в конце концов будут разрешены именно неантагонистическим путем…

— Внезапно вбегает знатная доярка Вероника, — предлагает Эрик.

— Правильно, — соглашается Боб, — за ней вбегает рыжая корова Анжелика…

— За ней гонится пастух-ударник Ильюша…

— За кем? За коровой?

— Нет, за дояркой…

— Вдали в лугах слышно голодное мычание, — скороговоркой продолжает Боб. — Это оставленное без присмотра стадо наиболее характерным для себя способом передачи информации жалуется, что Ильюша в личных целях бросил свой производственный участок… Из сельсовета высыпают нарядно одетые члены правления. Лица их радостно возбуждены — они только что приняли решение. С юношеским задором становятся они в пары. Льется плавная музыка. Мелодия ненавязчиво, Как бы исподволь, доносит до нашего слуха содержание принятого решения. Гармонично звучит тема результатов голосования. Ансамбль скрипок укрепляет в нас догадку о том, что оно было, по всей вероятности, единогласным. При одном воздержавшемся — в партитуре это место обозначено глухим рокотом барабана. Задумчив и увлекателен неторопливый хоровод членов правления. Согласованность их движений наводит на мысль, что план будет не только выполнен, но и… Впрочем, не будем забегать вперед и договаривать в нашем кратком либретто каждую мысль до конца. Оставим простор для домысла и воображения зрителей… Конец первого акта.

— Увертюра ко второму акту, — начинает Эрик, — выражает сгустившиеся противоречия. Тревожные звуки литавр напоминают о невыполненных обязательствах…

— Тем временем тракторист Андрюша, у которого бездействует трактор, влюбляется от нечего делать в знатную доярку Веронику, — вступает Боб. — Вероника растеряна: Ильюша или Андрюша? Выручает па-де-труа, то есть танец маленьких телят…

— Исполняют учащиеся первого класса хореографического училища, — сообщает Эрик.

— В телячьих судьбах, — продолжает Боб, — видит Вероника разрешение всех своих сомнений. Теперь ее танец бодр и жизнерадостен. Одновременно Вероника берет дополнительные обязательства — вырастить не только всех колхозных телят, но и также всех козлят, утят, цыплят, индюшат, поросят, гусят, жеребят и даже верблюжат…

— Отвергнутый Андрюша неистовствует, — подхватывает Эрик. — Земля горит у него под ногами, он не хочет работать на тракторе без запчастей… Заключительный танец Андрюши развязен и дик. Прыжки его высоки, но выше трактора не прыгнешь… Отчаянные пируэты Андрюши выражают известную народную мудрость: как пируэты ни крути, а план выполнять все равно надо…

— А из полей тем временем возвращается лучшая бригада, — говорит Боб. — Снова задумчивый танец перед сельсоветом. Шуршат колосья и злаки, падают с неба снопы, непрерывно растут на фоне силосных башен стога и копны, противоречиво, но неудержимо ползет вверх кривая удоев…

— Конец второго акта, — говорит Эрик. — В начале третьего акта противоречия сгущаются еще сильнее. В колхозе очень плохо обстоит дело со сдачей кефира и ацидофилина…

— Третьего акта не надо, — говорит Руфа, — пора разъезжаться, ребята. У родителей сегодня много гостей будет. Я вместе с вами в город поеду.

…Вот вам, уважаемый товарищ Голованов, репортаж о начале каникул в великосветском обществе на даче у Руфы, написанный вашей спутницей по экскурсии в музей Изольдой Ткачевой… Интересно, если судить по этому репортажу, получится из меня журналистка? Как ты думаешь?.. Эрик и Боб с их склонностью к юмору, сатире и гротеску наверняка станут фельетонистами. А мы, что будет с нами?.. Очень хочется как можно быстрее начать работать и ускорить приближение нашей взрослой жизни.

Одним словом, не только вы там у себя на берегах Волги набираетесь журналистского опыта. Мы тут в Москве тоже делаем пробу пера, хотя и шутливую. Но, что поделаешь — других впечатлений пока нет… Очень хочется поговорить, Тим… О многом. Жду тебя.

Изольда».

Павел Пахомов и Тимофей Голованов возвращались в Куйбышев. Очерк о лучшем экскаваторщике был написан и отправлен в редакцию.

В последний раз шли Пашка и Тимофей по улицам Жигулевска. Морозные дымки поднимались над крышами домов. С вершины горы Могутовой доносился грохот камнедробильного завода. Слышались вздохи и удары невидимых в тумане копров на перемычке. Над котлованом будущей гидростанции, над клубами пара, огнями электросварки, как всегда, гремела музыка Бетховена.

На центральной площади, возле здания управления строительством, где Павел и Тимофей рассчитывали пристроиться на какую-нибудь попутную машину, идущую на левый берег, было пусто. Павел и Тимофей целый час простояли на площади — ни одна машина не проехала мимо. Все сильнее и сильнее становился мороз. У Пашки с его злополучными сапогами начали мерзнуть ноги.

— Скажите, пожалуйста, а почему сегодня машин совсем нету? — обратился Тимофей к вышедшему из здания управления человеку в белом дубленом полушубка.