Валерий Осипов - Факультет журналистики

— Спасибо за обед, — почти в один голос сказали Пашка и Тимофей.

— И вам спасибо, — поклонилась им Настена, тяжело сгибая свою располневшую фигуру.

— А нам-то за что? — удивленно спросил Пашка.

— За то, что хлеб-соль нашу кушали, — объяснила Настена, — не побрезговали деревенским.

Пашка посмотрел на Тимофея и ничего не ответил. Первый раз в жизни хозяева благодарили Павла Феоктистовича Пахомова за то, что он исправно и прилежно ел их еду.

— Слышь, ребята, — позвал от печи Сергуня, — идите-ка сюда.

Пашка и Тимофей подошли к печке.

— Значит, так, — сказал Сергуня, — на печи будем спать втроем. Вы к стенке лезьте. А я с краю лягу. Там тулуп есть — вы им накройтесь.

Пашка и Тимофей залезли на печь. Тимофей лег у самой стены, Пашка рядом. Сергуня не ложился. Он сел около печи на лавку, достал моток дратвы и начал протягивать ее.

Пашке была видна вся кухня. Снохи, убрав за мужчинами, вывели из горницы к столу ребятишек. Детей было пятеро — два мальчика и три девочки. Сидели за столом они все тихо, а если кто-нибудь начинал громко просить хлеба или ложку, сноха Настена показывала пальцем на печку, а потом прикладывала его к своим губам.

Печь дышала снизу теплом. Пахло крестьянскими запахами — молоком, хлебом, сеном, овчиной. Старик сидел около печи на лавке. Женщины кормили за столом детей. Конструкция извечного человеческого бытия во всей своей исчерпывающей законченности предстала вдруг перед Пашкой Пахомовым настолько полной, настолько не нуждающейся ни в каких дополнениях, что у него даже защемило в глазах.

— Тим, — тихо сказал Пашка, — завтра в Куйбышеве будем…

Тимофей не отвечал. Он уже привык сразу засыпать на новом месте.

Будущий Тольятти.