Валерий Осипов - Факультет журналистики

Взревев мотором, полуторка начала подниматься с ледовой дороги вверх, на волжский берег. Теперь машина шла медленнее, делала повороты, часто сигналила. Наконец, остановилась.

— Прибыли, — удовлетворенно сказал Сергуня. — Настена, просыпайся — деревню проедешь.

Валенки под головой Тимофея зашевелились. Тимофей сел, потом встал на колени, выпрямился.

— Слышь, браток, — обратился к нему старик, — друга твоего мы здесь обувать не будем, сапоги на его сейчас не влезут. На руках в избу снесем. Ты ему ножонки-то обмотай тряпьем.

Водитель Митрий откинул задний борт. Сергуня помог сойти на землю снохе Настене, похожей в своем тулупе на копну, потом сказал Пашке:

— Садись на самый край. Сымать тебя сейчас будем.

— Да я сам дойду, не беспокойтесь, — хорохорился Пашка.

— Сам с самой у меня в хлеву сидит, — строго сказал Сергуня. — А ты делай, чего говорят.

Сергуня и Митрий отнесли Пашку в дом и посадили на лавку. Изба была большая, разделенная перегородками на несколько комнат. В центре возвышалась огромная белая печь, вся уставленная многочисленными горшками и чугунками.

Сноха Настена и вторая сноха, вылезшая из кабины с завернутым в одеяло ребенком, быстро разделись и начали греметь около печи чугунками и ухватами. Сергуня и шофер Митрий носили из машины в сени какие-то большие и, видимо, тяжелые мешки. Тимофей помогал им. С непривычки Тимофей споткнулся о высокий порог и чуть было не уронил первый же доверенный ему мешок, но потом приноровился и таскал мешки довольно прытко, будто занимался этим делом всю жизнь.

Машина уехала. Сергуня вошел в избу, сбросил полушубок, телогрейку, шапку-ушанку и оказался могучим кудлатым стариком в ситцевой рубашке в синий горошек. Он сел на табуретку напротив Пашки и положил Пашкины ноги к себе на колени.

— Ничего особливо страшного у тебя нету, — сказал Сергуня, ощупывая Пашкины пальцы и пятки, — я это сразу понял, как только ты мне их на пузо положил. Но береженого бог бережет. Отдельные места может захватить. Сейчас мы тебе все жилы обглядим, все проверим… Настена! Угли готовые?

— Готовые, батюшка, несу! — откликнулась от печки беременная сноха Настена.

Она положила на пол перед Сергуней большой металлический самодельный противень, густо усыпанный мигающими угольками.

— Молодцы у меня бабы, — удовлетворенно сказал Сергуня, оглаживая бороду, — сами все сделали, без лишнего приказа. Понял, каким лекарством я тебя буду лечить? — Он разровнял кочергой угли на противне и решительно сказал Пашке — Ставь ногу!

Пашка размотал тряпки и хотел уже сунуть ногу на противень, но в последнюю минуту раздумал.

— Что так-то? — удивленно спросил Сергуня. — Боишься?

Пашка поставил ногу на угли, но держал ее ровно одну секунду и тут же отдернул.

— Ха-ха-ха! — засмеялся Сергуня. — Живая нога-то, понял? Главная жила цела. Ставь вторую.

Пашка поставил вторую ногу и сразу отдернул ее.

— И вторая жива. Плясать можешь. Теперича пальцы надо обмазать, на всякий случай… Настена! Прими угли, давай аптеку!

Сноха Настена унесла противень и принесла большую плетеную корзину с разнокалиберными пузырьками и склянками. Сергуня открыл одну из них, зацепил корявым пальцем большой кусок мази и стал смазывать пальцы на Пашкиных ногах.

— Самодельное зелье, на травах, — объяснил старик, — я сам варил. Старуха моя, когда жива была, по оврагам травки собирала, а я варил. Такую лекарству в городе с фонарем не найдешь.

Закончив врачевание, Сергуня поднялся.

— Все, парень! Вставай смело на ноги и шествуй. Пальцы твои останутся целые. Правда, кожа кое-где по одному разу сойдет и два-три ногтя слезут, но зато все остальное будет в целости. В танцоры можешь записываться.

Сергуня унес «аптеку», вымыл руки под висящим около печи умывальником, расчесал голову и бороду и спросил у снохи:

— Настена, а где мои рыбацкие валенки?

— Здесь они, батюшка. Я уже принесла.

Она поставила на пол огромные, вручную, видно, скатанные валенки с самодельными калошами.

— Надевай, — сказал Пашке Сергуня. — Между прочим, тоже самодельные. В запрошлую зиму, на рождество, как раз я их и свалял. И калошками, видишь, какими красивыми обклеил. Обувка — первый класс. Я в них зимой на Волгу за судаками хожу. Цельный день на льду сижу, и хоть бы что. Ноги — как у Христа за пазухой. И не стынут и не мокнут.

Пашка просунул ноги в валенки. Были они такого размера, что в каждом совершенно свободно уместилось бы еще по одной ноге.

— Не маловаты? — улыбнулся Сергуня. — Не жмут?

— Жмут, конечно, — улыбнулся в ответ Пашка, — но ничего, потерпим.

Снохи позвали ужинать. Сергуня, Пашка и Тимофей сели в кухне за маленький неудобный столик, под который нельзя было поставить ноги. Снохи стояли около печи.

— А вы разве с нами не будете? — вежливо спросил Тимофей у женщин,

— Они потом будут, с ребятишками, — сказал Сергуня. — Ну, — Сергуня поглядел на Пашку. — бог к тебе на этот раз смилостивился. Но больше так не шути и в сапожках зимой на Волгу не вылазь. Потому что два раза бога за бороду дергать нельзя. Он этого не любит. Старик строгий… Гневить не надо, может осерчать.

Закусывали солеными груздями, мороженой клюквой, вареной картошкой и салом. Потом сноха Настена поставила на стол большую железную миску с тремя огромными кусками мяса.

— По мясам, — торжественно объявил Сергуня и первый взял кусок из миски.

Снохи сноровисто принимали со стола пустую посуду. Сергуня быстро разделался со своим куском, истово грыз кость, потом выколотил ее на стол, сгреб вареный мозг левой рукой на правую ладонь и отправил в рот.

Сноха Настена аккуратно собрала со стола все растерзанные кости и понесла их во двор собакам. Вторая сноха обносила мужчин глубокими глиняными мисками с дымящимися щами.

— Большое вам спасибо, — сказал Тимофей, — за гостеприимство, за угощение, за помощь…

— Чего там спасибо, — огладил Сергуня бороду. — Кажный человек долж о н другому помощь оказывать, ежели чего случается. На том вся земля стоит и род людской держится.

Сергуня хлебал щи неторопливо, провожая каждую ложку от миски ко рту куском хлеба снизу.

Доев щи, Сергуня облизал деревянную ложку и положил ее на стол.

— Молочка кислого не желаете? — спросил он у Пашки и Тимофея.

— Нет, спасибо большое, — сказал Пашка, посмотрев на Тимофея. — Мы уже и так сыты. Спасибо.

— А я выпью, — сказал Сергуня, улыбнувшись.

Сноха Настена подала ему литровую крынку, и Сергуня одним махом осушил ее.

— Ну, вот и слава богу, — как бы подвел старик итоги прожитого дня. — Все сытые, здоровые — чего еще надо?

Он встал из-за стола и пошел к печи. Пашка и Тимофей повернулись к снохе Настене,