Валерий Осипов - Факультет журналистики

— А перед войной был у нас в деревне такой случай. Пошел один мужик с кумом на пруд карасей рыбалить. Раз прошлись с неводом — пусто. Второй раз — опять пустыря тямут. А как завели в третий раз — глядь! А в сеть нечистая сила попалась. Кум невод бросил и без порток в кусты. А мужик энтот, про которого я рассказываю, страсть какой жадный был. Жалко ему стало сеть, он ее из рук и не выпускает. Нечистая сила невод на себя тянет, в глыбь, а мужик на себя, к берегу… Кум кричит из кустов: «Лукич, отдай ему невод, душу спасай!» А Лукич крепкий был, как бугай. В молодые годы мешки па мельнице таскал, потом в кузне с кувалдой лет десять жалился… Как рванул сеть на себя, так нечистая и вылезла из пруда… Водяной! Весь в перьях… К ум со стреху вдарился через кусты. А у Лукича руки-ноги отнялись — ни бечь, ни кричать не может… Выпустил он невод, нечистая — хлюп! — и ушла в воду вместе с неводом. Да-а… Приходит Лукич в деревню, ищет кума. А тот на печи сидит, забился в угол… Лукич говорит куму: давай заявлению в милицию напишем, пускай ловят водяного, отбирают у него нашу сеть. Кум только отмахивается — какая милиция? Они с нечистой не знаются… Тогда Лукич к попу за десять верст пошел. Так и так, говорит, требуется молебен отслужить об отнятии у сатаны невода. Поп его за ворота. Но Лукич, конечно, упрямый был мужик, как гусеничный трактор. Решил он сам нечистую изловить. Взял ружье и пошел с ночи на пруд. Чтоб, значит, на заре водяного энтого подкараулить. Они в ночи-то, неумытые, известное дело, по дворам шастают — ведьмачут, то есь христианские души с панталыку сбивают, о на зорьке к себе вертаются, в омут…

Вот ходит наш Лукич ночь, ходит вторую, ходит третью. Никого нет. Ходит неделю — пустой номер. Еще неделю — все тихо. В деревне над ним уже смеются. Лукич-то, говорят мужики, за неумытиком охотится, а к его бабе по ночам сосед в окно скребется — у него с нечистой договоренность имеется. А днем, пока Лукич спит, сосед водяного отрубями с берега кормит, благодарит то есть. Да-а… Но все же Лукич своего часу дождался. В одно утро сидит он на пруду, а водяной — вот он, выплывает около камышей. Опять же весь в перьях. Ручища огромадные, в разные стороны растопыренные, и сеть Лукичеву в руках держит. А в сети рыбешка мелкая поблескивает. Пока, значит, Лукич его по ночам караулил, он его неводом ершей себе на уху погнил. Лукич приложился — бах! Нечистая крутанулась и в глыбь ушла. Не пондравилось… На другое утро опять выплывает с неводом на том же месте и опять в перьях. Лукич его с обоих стволов медвежьим жаканом. А тому хоть бы што. Нечистая, она и есть нечистая. Ушел в омут. Лукич зовет с собой мужиков, которые посмелее. Пошли. Хотели кума с собою взять. Потому как он был первый свидетель. Да тот с печи не слезает, заикаться стал. Да-а… Приходят. Ждут. Выплывает. В перьях. С неводом. Из себя весь зеленый. И ручища волосатые, на три метра в стороны раскиданные. Будто обнять всех хочет и за собой утянуть. Мужики, конечно, бегом обратно в деревню. Теперь уже поверили, потому как своими глазами видели. Ну, понятное дело, пошли разговоры по всей округе. А пруд был у нас не один, их несколько было, и все друг с дружкой соединенные, проточные. Три деревни на этих прудах стояло. Да-а… Из соседней деревни говорят — мы тоже, мол, видели водяного. Он у нас утят да гусят таскает. Дошло дело до района. Приезжает комиссия. Прочли, конечно, лекцию — бога нет, черта нет… Как же нет черта, говорят мужики, когда он у нас в пруду живет? Бабы белье полоскать на пруд боятся ходить. Требуются меры… Ну, комиссия идет на пруд. Стояли, стояли — никого нет. Нечистая, конечно, притаилась. С комиссией связываться не пожелала. Боязно: в районе, понятное дело, народ грамотный, не то что в деревне. Так ни с чем и уехала комиссия… Лукич собрался было уже в область писать, в пожарную охрану, чтобы защитили православный народ и невод вернули, но тут приезжает к одной нашей деревенской старушке внучок-морячок с товарищем на побывку. Послушали они все разговоры про водяного и говорят: а мы его поймаем. И что вы думаете? Через три дня поймали…

— И кто же это был? — неожиданно громко спросил Пашка Пахомов.

— А-а, обмороженный, — засмеялся Сергуня. — Ожил? А была это огромадная щука. Двести лет жительства ей потом в музее определили. Как она к нам в пруды попала — никто объяснить не мог…

— А какие же у щуки могут быть руки? — спросил Тимофей. — Да еще волосатые? Да еще на три метра в стороны раскиданные?

Сергуня, как опытный рассказчик, сделал паузу.

— А это была не простая щука, а особенная. Сидел у ее на спине мертвый орел. Видать, он ее сверху в пруду разглядел, когда она в наших краях объявилась, кинулся, вцепился когтями в спину, а подняться вверх не сумел — тяжелая щука была, старая. Сил у орла на ее и не хватило. А когти вытащить уже не смог, так сильно вонзился ей в спину. Ну, щука и утащила его на глубину. Сильнее орла оказалась. Он у нее на спине с раскинутыми крыльями захлебнулся и окостенел. И намоталась на эти крылья разная чепуха — растения всякие, водоросли, а потом и лукичевский невод. Два года щука с мертвым орлом на спине плавала, из музея потом сказали. Поначалу, видно, отлеживалась на дне, раненая была, да и тяжело с непривычки было такой груз на себе возить. А потом пообвыклась и всплывать начала — утят и гусей таскать. А тут и Лукич со своим неводом подоспел…

— Как интересно. — сказал Тимофей. — Один хищник напал на другого хищника, а получилось…

— А получилась нечистая сила, — сказал старик Сергуня. — Промеж людей тоже так бывает.

Потом долго ехали молча.

Тимофей ни о чем не спрашивал у Пашки с той самой минуты, когда Сергуня сказал: «Клади ноги на пузо, оно теплое». С этой самой секунды Тимофей Голованов понял: ему не надо больше заботиться о Пашке. Забота о нем перешла в более опытные, а главное, более мудрые руки.

И еще Тимофей твердо поверил в ту минуту, что с ногами у Пашки будет все в порядке. Если бы Пешке грозила опасность, Сергуня сразу почувствовал это, остановил бы машину, развел костер и спас Пашкины ноги. Но он этого не сделал. Значит, он знал, что с ногами все будет в порядке.

Машина остановилась.

— Эй, корреспонденты! — крикнул водитель. — А вам куда?

— Их тоже ко мне вези, — быстро сказал Сергуня. — Куды им деваться в таком виде? Подлечиться надо немного, обогреться.

— Ну, лады, — сказал водитель и пошел к кабине.

— Нам вообще-то в Куйбышев надо, — тихо сказал Пашка.

— Куда тебе, милок, сегодня в Куйбышев, — усмехнулся Сергуня. — Сейчас мы ножонки твои проверим, на свету на их поглядим.

— А вы где живете? — спросил Тимофей.

— В деревне у себя живу.

— А до Ставрополя от вашей деревни далеко?

— Рядом. Да вы не сумлевайтесь. Переночуете, а завтра Митрий, — старик кивнул в сторону кабины, — заедет и отвезет вас к автобусу.