Василий Шаталов - О дереве судят по плодам

Сапар пробежал его глазами: ветер западный, скорость три-четыре метра в секунду. Волнение один-два балла. В открытой части до трех баллов. Видимость — шесть-десять километров.

Что ж… Как будто ничего, — прикинул он. Даже при четырех баллах разрешается выходить в залив, а тут… и того нет. Значит… «Полный вперед!..»

— Спасибо, Галя. До свиданья! — повеселел Сапар.

— Мне-то за что? Это Баку… — скромничала Галя, втайне неравнодушная к Сапару. Ей нравились в нем гордая осанка, широкая улыбка и кудрявые, как у цыгана, волосы.

— Все равно, спасибо, — еще раз поблагодарил Сапар и двинулся к себе. Но не успел пройти и десяти шагов, как за его спиной снова послышался Галин голосок:

— Счастливого плавания! Возвращайтесь скорее! — Она помахала ему рукой. Сапар ответно помахал и поспешил на базу экспедиции.

«Счастливого плавания», — повторил он на ходу Галины слова и подумал о том, что не всегда плавание по заливу бывает счастливым. От старожилов Кара-Богаза, что-живут сейчас в Бекдаше, он слышал столько историй о моряках, застигнутых штормом в заливе, о перевернутых баркасах, разбившихся во время бури судах.

Сапар верил в эти рассказы, В тридцатые годы, когда на берегах залива действовали сульфатные промыслы, такое случалось нередко. Пролив тогда был судоходным, без порога.

Но теперь о гибели судов что-то не слышно. Байрамов сам не раз выходил в залив и всегда благополучно.

Ну, а если что-нибудь случится и потребуется смелость, выдержка, находчивость? Есть ли у него эти качества? — Сапар ответить не мог. Просто потому, что ни в одной опасной ситуации он ни разу не был.

А члены отряда? Как они себя поведут в случае серьезного испытания? Сапар почувствовал, как в сердце закрался холодок: ни моториста, ни капитана-механика, ни лаборанта он как следует не знал. В экспедицию их приняли недавно, и они не успели еще проявить своего характера. Байрамов знал: если нет спаянного коллектива, в плавание выходить рискованно, а по такому заливу, как Кара-Богаз, за которым прочно утвердилась репутация «коварного, злого», — вдвойне. К тому же на фелюге не было рации. Связисты гидрометслужбы не успели ее вовремя отремонтировать.

Правда, ожидание погоды кое-что прояснило в отношениях между членами экипажа. Вынужденное безделье порядком, например, взвинтило нервы молодому мотористу Рифу Байгильдину — богатырю, с внешностью боксера-тяжеловеса. На его лице с широким приплюснутым носом и квадратным подбородком Сапар ни разу не увидел светлого выражения. Всегда он чем-то был раздражен, недоволен. Байгильдин ни разу не назвал Сапара ни но имени, ни по фамилии, избрав для обращения к нему сугубо официальную форму. Но в этом обращении Сапар улавливал то нотку высокомерия, то явное пренебрежение. Много раз Риф спрашивал его:

— Ну что, начальник, долго будем загорать?

Что ответишь? Все знали: задержка с выходом в залив от начальника не зависит.

— Скоро. Как только утихнет шторм, — сдержанно отвечал Сапар.

— А! Одно и то же, одно и… то же! — страдальчески кривился моторист. И если в-это время он «резался в козла», то с оглушительным треском припечатывал к столу черный кирпичик домино.

С Байгильдиным быстро подружился капитан-механик Кашин. Каждому из них чуть больше двадцати. Но сошлись они не иначе как по контрасту характеров.

Курносый, голубоглазый Виктор был человеком неунывающим, веселым. Он то и дело добродушно подшучивал над Рифом, стараясь успокоить его или вывести из мрачного состояния.

— Риф, — шутил Кашин в те минуты, когда моторист был особенно зол или чем-нибудь недоволен, — ну что ты психуешь? Спи, лежи, отдыхай. Лишь бы зарплата шла. Кстати, безделье хорошо действует на твой организм. Взгляни-ка в зеркало на свою будку!

Безучастным к этим шуткам и разговорам был только лаборант Аман Солтанов. Вид у него был какой-то унылый, пришибленный, как у неудачника. Может, он и в самом деле неудачник? Аман давно уже закончил вуз, ему пора бы защитить кандидатскую, а он все еще ходил в скромной должности лаборанта. Зато в семейных делах ему явно везло. Каждый год прибавлялось по малышу, а то и по два, и теперь на иждивении Солтанова было более полудюжины ребятишек.

«Ну вот и все, что я знаю о своем отряде. Маловато… Но дело не в этом. Нет спайки — вот в чем беда», — подытожил свои мысли Сапар и, не замедляя шага, взглянул на взморье. Да так и замер: на бледной морской лазури бушевало пламя утренних лучей. Берег розовел. На небе — ни облачка. Но нет. Вот там, на самом горизонте появилось что-то серое. Уж не дождевая ли туча?

Нет, не туча. Так что же? Ах, да — это лысухи! Ведь осень уже!..

Стая, которую заметил Сапар, была огромная. Летела она неровно: то снижаясь, то резко взмывая вверх. Менялись и ее очертания: то она напоминала тонкую полоску, то почти круглый темный шар. Наконец, стая опустилась на воду, и где? Почти у самого берега! Сапара так и бросило в дрожь — закипела в нем охотничья страсть.

Взволнованный увиденным, он рванулся вперед. Сейчас он придет, на базу и сообщит ребятам радостные новости: о разрешении на выход в залив и о прилете лысух. Он думал, что ребята давно уже на ногах. Но войдя в общежитие, убедился, что его прихода никто не ожидал. Все спали.

— Подъем! — скомандовал Байрамов.

Первым проснулся Байгильдин.

— Что ты шумишь, начальник? — буркнул он, протирая глаза.

— Отставить разговоры! — строго сказал Сапар. — Прошу подготовиться к выходу в залив.

Людей словно сдуло с кроватей.

— Ура, ребята! Да здравствует «Черная пасть»! — закричал своим зычным голосом Байгильдин. Он был в одних трусах и теперь казался еще могучей, чем обычно.. Его руки, грудь, спина бугрились упругими мышцами. Риф подбежал к Виктору Кашину, обхватил его железными ручищами и, имитируя борьбу, начал клонить то в одну, то в другую сторону.

— Отпусти, дьявол! Слышишь? Отпусти, говорю, — кричал, вырываясь, Виктор.

…Минут через пять отряд уже грузился. Крытый вездеход, стоявший у подъезда, принимал в свое чрево снаряжение экспедиции: молочные фляги с питьевой водой, рюкзаки, спальные мешки и специальные приборы: грунтоносы, барометры, гидрометрические вертушки, ареометры.

Съестные припасы, состоявшие главным образом из консервов, взяты из расчета на одни сутки. На этот же срок была рассчитана и программа научных исследований. Сапар предполагал пройти по прямой вглубь залива не дальше, чем на двадцать миль, замерить глубину, скорость и направление течения, температуру и плотность воды, отобрать пробы рассолов, новосадочный грунт и вернуться назад.

Если бы его воля, Сапар и дольше пробыл бы в заливе, суток бы десять, пятнадцать. Ему так хотелось побывать на всех его станциях, расположенных в виде огромного треугольника, позволявшего охватить наблюдениями всю акваторию Кара-Богаза. Ценность этих наблюдений заключалась в том, что они являлись продолжением исследований, проводившихся учеными на протяжении многих десятилетий, а также в том, что по ним можно судить об изменениях, происходивших в гидрохимии залива.