Алексей Чупров - Тройная медь

Деньги у него лежали в карманах рабочей куртки, в левом, что был почище, — часть для Пожарского, в правом — своя.

Пожарский с тяжелым вздохом снял очки, потер переносицу хрящеватого носа, встал во весь рост — при своей худобе он казался даже выше Федора — и, глядя не на него, а на модель станка под стеклом, стоящую на столе рядом с маленьким аквариумом, сказал: «Вы, Полынов, — обычно он говорил „вы“ и „Федор“, и это „Полынов“ насторожило Федора, — я так понимаю, считаете, что совершаете благородный поступок…»

«При чем здесь благородство? — начал возражать Федор. — Я просто по-честному. Если бы мне рабочий помогал, с рабочим бы разделил, но если вы начальник цеха, что же мне, в крохоборы записываться?..»

«Да, — словно не слушая его, продолжал Пожарский. — У меня родился сын, и зарплату я хотел бы иметь побольше. Но при чем здесь ваша премия? Мне кажется, у начальников разных рангов есть множество способов брать с подчиненных мзду, деньгами ли, борзыми ли щенками, лишь бы брать. И многие свыклись, и берут и дают сами. Однако я… — Он приладил очки и замолчал, как бы в раздумье, стоит ли говорить Федору. — Может быть, вам покажется наивным, но я считаю, не надо было проливать столько крови, не надо было отдавать жизни стольким прекрасным, умнейшим людям, ни к чему было возводить в законы замечательные принципы, о которых мечтало человечество, а оставить все по-старому: господа и холуи. Ведь моя прямая должностная обязанность: поддерживать инициативу рабочего… Ну, не обижайтесь, Федор. — Он подошел, усадил его на стул возле стола и сел рядом. — Я слышал, и вы собираетесь жениться… У меня сын, у вас кто-нибудь родится. Посудите, что мы им обязаны завещать? Деньги? Дачи? Вещи? Оно, конечно, нужно. Но главное для возможности достойной жизни человека — отечество. Динамичное. Сильное. Способное объединить вокруг своих принципов весь мир. Это наша судьба. Или мы это сделаем, или нас, детей ли наших возьмут за горло… Есть кому. Значит, надо работать честно, а не в благородство и церемонии играть. Идея — ваша, первоначальные расчеты — ваши, вы первый год ходили по кабинетам, стучали кулаком… Так и премия ваша…»

После такого разговора было бы неудобно отказаться поработать на всех станках, какие будут в бригаде. Но следовало сказать об этом Алене.

Вчера сидели допоздна на кухне, Елена Константиновна не уходила, и Федор решился говорить при ней.

«Я тебе рассказывал про бригаду. И если меня — бригадиром, надо знать четко самому, с какого станка что спросить можно, — рассудительно начал он. — Иначе трудно будет разобраться, кто как работает».

«Ты меня в помощники возьми», — приласкалась Алена.

«Делать тебе нечего», — тревожно вставила Елена Константиновна.

Федор с сомнением посмотрел на Алену, погладил по голове.

«Что, не справлюсь? Тяжело?» — поинтересовалась она.

«Не без того. Свежий человек, бывает, домой явится после такой работы и сейчас где сел, там и заснул… Но я к тому… Я недели три на фрезерном буду работать, потом на сверловке. Фрезерный этот — старичок. Правда, вчера я с ремонтниками возился с ним, но много на нем не заработать, да и на сверловке… В общем, не хочу тебя обманывать. Последние два года я меньше трехсот не получал, но сейчас такой момент… организация бригады… По-новому многое складываться будет. Так что — рублей на сто пока меньше, может быть, будет получаться».

Она прижалась к нему, шепнула насмешливо: «Это ужасно».

«Что?! — испугался он и отстранился от нее слегка. — Но мы уже начали это дело. Я не могу на попятную… На меня рассчитывают».

«Сто рублей — побольше моей пенсии, — осуждающе заметила Елена Константиновна. — Ради чего ж такими деньгами бросаться?»

«Мы через два года на новую модель станка переходим, — принялся объяснять Федор. — Эта модель повышенной точности потребует. Как сейчас работают, к ней и не подступиться. Значит, бригадный метод к тому времени, пусть вчерне, но отлажен должен быть, чтобы рублем контролировать каждого. Ведь нынешние принципы оплаты труда сложились аж пятьдесят лет назад, в основном на базе тарифной реформы тысяча девятьсот тридцать первого года. — Федор с удовольствием растолковывал то, что недавно слышал от Пожарского. — Чтобы создать новую систему оплаты, экономистам надо пересчитать множество позиций. Процесс долгий, на несколько лет… Тут есть риск потерять в заработке, мы ж не сами по себе, мы и от смежников зависим… Но новая система оплаты необходима…»

«Тебе учиться надо», — сказала Алена.

«Учись, учись, — сердито вздохнула Елена Константинов на, — если жизнь еще не научила. Ты экономить, выкраивать для государства будешь, а пока у станка стоишь, спекулянт какой-нибудь во много раз больше заработает…»

«Не заработает, а наворует», — настоятельно поправил Федор.

«Это все слова. Говорить мы научились… — Она поднялась из-за стола и, выходя, бросила: — Посуду помойте, деятели государственные…»

Алена рассмеялась.

«Ты что?» — насторожился Федор. Ее смех всегда вызывал у него какую-то неуверенность в себе.

«Неужели ты думаешь, я ничего не понимаю?.. Работай спокойно. Для нас с тобой какая разница — триста или двести?..»

«Не скажи, — остановил ее Федор. — За сто рублей иному семейному недели две надо вкалывать ой как».

«Я не ребенок! — внезапно обиделась Алена. — И знаю цену деньгам. Но я говорю, для нас с тобой нет разницы — двести или триста… Кроме того, я получаю стипендию».

Федор пренебрежительно усмехнулся: «Ты ее себе оставляй… на булавки».

«Спасибо! — вспылила Алена. — Я на нее и прожить могу…»

Она встала и вышла из кухни.

Федор пошел за ней. В комнате он обнял ее, спросил смущенно: «Обиделась?»

«При чем здесь „обиделась“?.. Но ты говоришь о новой организации труда, а и в ней все будет зависеть от человека».

«Новая организация — и человек станет действовать и думать по-новому».

«Вот посмотри… — Алена достала из ящика стола общую тетрадь, пролистала и, развернутую, подала ему. — Это я к зачету готовилась и у Маркса выписала».

«„Вещи, которые сами по себе не являются товарами, например, совесть, честь и так далее, — прочитал Федор, — могут стать для своих владельцев предметом продажи и, таким образом, благодаря своей цене приобрести товарную форму…“ И что из того?» — спросил он.

«Да все всегда зависит от человека, от личности. Среди помещиков-крепостников были декабристы, а среди нас столько махинаторов, им только дай волю, они любую общественную формацию разворуют…» — сказала Алена.

«Вот новая организация труда воли им и не даст», — стоял на своем Федор.

«Время покажет, — сухо заметила Алена. — Ложись спать, а мне еще надо позаниматься…»