Николай Борискин - Туркестанские повести

«Анарбаева, Анарбаева…» — твердила про себя женщина одни и те же слова.

— Да, эту телеграмму получила золотоволосая молодая женщина.

— А в чем она была одета? — поинтересовался Майков.

— В чем одета?.. В чем одета… Кажется, зеленый сарафан был на ней. Да, зеленый… Так мило. Но знаете, я могу и ошибиться. Столько клиентов!

Больше ничего не узнал лейтенант. Поблагодарив дежурную, он вышел.

— На магистральный арык «Зеленого оазиса», — сказал Майков шоферу.

Лейтенанту не хотелось встречаться с Митяем, вернее, он испытывал какое-то внутреннее смущение, даже стыд перед этим незнакомым ему парнем. Он долгое время считал Митяя загадочной, если не просто опасной «птичкой» и, вместо того чтобы обрезать ей крылышки, вынужден теперь советоваться, уточнять неясности, просить помощи у Митяя. Это было не совсем приятно. Но что поделаешь — жизнь вносит коррективы.

Было уже очень поздно, когда Жук, услышав приглушенное урчание машины, поднялся со своего травянистого ложа, прикрытого сверху куском старого брезента.

Извинившись за неурочное посещение, Майков спросил:

— Дмитрий Алексеевич, вы что же, все время здесь?

— Да, — ответил Митяй. — Теперь немного осталось…

— И все время один?

— Почти, — подтвердил Жук. — На первых порах председатель приезжал, бригадир заглядывал. Даже агрономша и то наведывалась.

Майкова точно огнем обожгло. «Агрономша»… И он не стерпел, чтобы не поинтересоваться.

— Молодая?

— Да так… лет двадцати — двадцати двух, пожалуй. Симпатичная. С золотыми волосами… И имя такое занятное — Вероника.

— Вероника?

Митяй насторожился:

— Не знакомая, случайно?

Лейтенант отрицательно покачал головой.

— Нет, просто имя редкое… Ну, спасибо… Извините, что побеспокоил…

Майков помчался к Нечаеву, чувствуя вырастающие за спиной крылья.

Майор нетерпеливо стучал по рычажку телефона, повторяя слово «алло».

— Порядочек! — едва переступив порог, произнес Майков.

Долгов молчаливо повернул голову на этот «порядочек», а Нечаев, бросив телефонную трубку, хмуро спросил:

— Что «порядочек»?

— Вот, — перескакивая с одного на другое, сбивчиво начал рассказ Майков. — Она была здесь… И на почте подтверждают, и Митяй тоже… Симпатичная, молодая, золотоволосая…

Нечаев и капитан с трудом восстановили истинную картину, задавая Майкову вопрос за вопросом.

— Таким образом, друзья, — сделал вывод майор, — из Катташахара была послана телеграмма о вызове Анарбаевой. Получила ее незнакомая нам женщина. Если это Агроном, то Митяй именно ее и видел в своих владениях. Но что выясняется? Жук утверждает, что агроном отрекомендовалась ему Вероникой.

— Так точно! — удостоверил Майков.

— Предположим, — вставил слово капитан, — что двойник Вероники… Значит, Агроном путает следы…

— Распутаем! — уверенно произнес Нечаев. — Всякая загадка рано или поздно разгадывается…

Сказав эту фразу для успокоения своих товарищей, майор вдруг подумал, что в его словах есть какой-то фарс. Какой, в чем он заключается? В минуты подобных раздумий Нечаев всегда осторожно массировал шрам на лбу, как бы унимая уже давно неощутимую боль. И сейчас, стоило ему лишь дотронуться до едва заметного следа вражеской финки, как он нашел ответ на тот вопрос, который задавал себе мысленно: что же от фарса в его словах, обращенных к товарищам по службе? Фарс этот состоял в том, что вот уже прошло столько времени, а тайна Черной Бороды до сих пор остается нераскрытой. Имел ли Нечаев право говорить, что со временем всякая тайна становится явью?

Николай Иванович глубоко задумался.

Посадочная площадка для самолетов, запланированных на учения, находилась в нескольких километрах от Песчаного, в сторону, противоположную колхозу «Зеленый оазис». Туда-то и направлялось все необходимое тыловое хозяйство. Со станции разгрузки двигались на полевой аэродром тяжелые автомобили, походные кухни, автоцистерны и другие специальные машины.

— А где же Потехин, Егоровна? — спросил один из хозяйственников заведующую столовой.

— Племянница у него в Песчаном… Отправился повидаться. Обещал завтра чуть свет быть на месте.

— Сердобольна ты, Егоровна, не ко времени. После бы повидался.

— Ах, батюшки! — всплеснула та руками. — Да говорю, что не подведет Савельич! Не впервой отпускаю.

— Ну, смотри, тебе видней…

Нечаев пригласил на беседу командира роты Семкина.

— Кто из ваших подчиненных был участником той половины поисковой группы, которую вы возглавляли?

Первым, кто вспомнился командиру роты, был, конечно, рядовой Кузькин. Именно его фамилию, беспрестанно вертевшуюся в голове, и назвал старший лейтенант.

— Рядовой Родион Кузькин, линейный надсмотрщик, первого года службы… — перечислял он данные о солдате, словно хотел отгородиться ими от неожиданно свалившегося на него, Семкина, несчастья.

— Распорядитесь, пожалуйста, — попросил майор, — пусть его пригласят сюда.

— Так он же… — Семкин хотел сказать, что рядовой Кузькин посажен под арест, но в это время постучали в дверь.

— Разрешите? — В дверях показался белесый вихорок ефрейтора Петрова.

— Войдите.

Ефрейтор, явно чем-то обескураженный, потный и запыхавшийся, выпалил в три приема:

— Товарищ майор… разрешите обратиться… к старшему лейтенанту?

— Обращайтесь, — наблюдая за тревожно поблескивающими глазами ефрейтора, ответил Нечаев.

— Есть! — И рука Петрова скользнула от широкого поля панамы вниз, к бедру. — Товарищ старш-нант, — зашептал он, склонившись к уху своего командира.

Далее Нечаев уже ничего не слышал. Создавая обстановку для уединенного разговора, он снова закурил и отвернулся к окну. Отдернув легкую голубовато-зеленую занавеску, майор бросил взгляд на аэродром. До него было метров восемьсот, и офицер различал людей, хлопотавших у самолетов. «Готовят свои стрелы к учениям». Его мыслями завладели эти здоровые, крепкие ребята, готовые ринуться в атаку на любого, кто осмелится нарушить границу…

— Товарищ майор! — послышался голос Семкина. Нечаев повернулся и посмотрел на своих собеседников. На их лицах застыла невысказанная тревога.

— Что-нибудь случилось?

— Если разрешите, я доложу. — Семкин ждал ответа.

— Говорите, говорите.

— Дело вот, значит, в чем… Рядовой Кузькин сейчас на гауптвахте. — Бусинки семкинских глаз сбежались к переносью. — Находясь по служебным делам в городе, ефрейтор Петров… В общем, ему передали письмо для Кузькина. И заметьте, — подался вперед Семкин, — не Родиону Кузькину, а Вик-то-ру. Виктор у нас один в роте… Вот он, ефрейтор. Получается, товарищ майор, форменная карусель…