Карпов Васильевич - Двое в песках

Они умирали. Два солдата: Василий Панаев и Игорь Яновский. Умирали не в бою, не от ран, а волею случая заброшенные во время учений в бескрайнюю пустыню Каракумы.

Они лежали распростертые на горячем бархане. Сыпучие холмы окружали их со всех сторон.

Пустыня была похожа на эпицентр атомного взрыва: все вокруг сметено, разлетелось в пыль, превратилось в морщинистые барханы. А в выси, словно огненный гриб, растеклось по небу и отчаянно жгло расплавленное солнце.

Шли третьи сутки с того часа, когда солдаты остались одни, без воды, без горячей пищи. Говорят, человек на три четверти состоит из воды. За эти дни солнце выпарило из солдат почти всю влагу. Они похудели килограммов на пятнадцать каждый. Тела их ссохлись, стали похожими на мумии. Кровь сгустилась до предела и теперь с трудом пробивалась по сузившимся сосудам. Все движения стали замедленными. Даже мысли и те были тягучие, как застывающий клей. Солдаты лежали на песке в полном изнеможении.

Панаев невысокий, русый. Лицо у него и прежде было некрасивое, а сейчас щеки ввалились, обросли щетиной, через сухую кожу отчетливо вырисовывались кости, особенно нижняя челюсть; глаза запали, веки сморщились и почернели, помутневшие зрачки смотрели на мир угрюмо и непокоренно. Панаев лежал ничком, положив голову на зеленый вещевой мешок. Из-под мешка торчал коричневый приклад автомата.

Игорь Яновский распластался неподалеку от Панаева. Тоже лежал вниз лицом, положив скрещенные руки под лоб, как обиженный мальчик. Его вещевой мешок и оружие валялись в стороне. Игорь рядом с низкорослым Василием выглядел огромным. Плечистый и хорошо сложенный, он и раньше в полку привлекал к себе завистливые взгляды товарищей. Особенно когда играл в баскетбол: у него - первый разряд. Стройный, гибкий, с красивой мускулатурой, он носился по площадке и был неутомим. Высокий рост, темные волнистые волосы, черные брови, всегда веселые, немного легкомысленные серые глаза - приятный, броский парень! Девушки вздыхали по Игорю. Сейчас ни одна из них не узнала бы Яновского: лицо обгорело и запеклось, губы в трещинах, шелушащиеся, брови и шевелюра посерели от набившегося в них песка, в глазах отчаяние.

– Какое сегодня число? - спросил Игорь, приподняв голову; голос его хрипел от сухости в горле.

Панаев ответил не сразу:

– Тринадцатое.

– Значит, сегодня…

– Что?

– Умрем.

– Почему?

– Тринадцатое…

Они долго-долго молчали. Потом Василий коротко бросил:

– Ерунда…

Яновский понимал - это продолжение все того же разговора о тринадцатом числе. Они теперь вообще так разговаривали. Расслабленные и обессилевшие, не могли быстро произносить слова и складывать их в длинные фразы.

Игоря бесило спокойствие Панаева. Именно спокойствие, а не покорность. Бесила его уверенность в том, что все кончится благополучно. Игорь убежден - пришел конец. Да это ясно было бы любому. Только Панаев, упрямый тупица, не сознается. Он все понимает, но по природной строптивости не хочет признавать.

– Почему ерунда? Что может нас спасти? Аллах, что ли?

– Люди… Нас ищут.

– Искали, - уточнил Яновский.

– Ищут, - упрямо повторил Панаев.

– А я говорю - искали, - уже не скрывая злости, выдавил Яновский. - Какой дурак будет искать больше трех дней?

Василий не ответил.

Три дня назад они даже не подозревали, что смерть ходила от них так близко. Они были вместе со всеми на учениях. Полк преодолевал Каракумы, пробивался через пески навстречу «противнику» - он где-то далеко на востоке. В середине дня стало известно: самолет «противника» сбросил «атомную бомбу». Желая обойти образовавшуюся полосу «высокого радиоактивного заражения», командир повернул колонну на север. И, чтобы идущие вслед за штабом подразделения не попали в «опасную зону», приказал выставить пост регулировщиков. На войне, на границе, всюду, где угрожает опасность и смерть, люди в одиночку не ходят. Поэтому и в пустыне регулировщиками оставили двоих - Панаева и Яновского.

Панаев - солдат серьезный, ревностный в службе, поэтому его назначили старшим.

Яновский считал Василия парнем недалеким и ограниченным. Недолюбливал его за то, что тот очень решительно высказывал мнение и твердо стоял на своем. Мнение это было всегда правильным, соответствовало требованиям уставов и приказам командиров. Однажды Василий критиковал Игоря на комсомольском собрании: «Замастерился Яновский. Оторвался от коллектива. Все время в сборных командах пропадает. Не помогает товарищам во взводе, которые отстают по физической подготовке. Считает ниже своего достоинства!»

В перерыве Игорь подошел к Панаеву и, посмотрев сверху вниз на него, презрительно спросил:

– Кто ты такой, чтобы меня критиковать?

Панаев сердито взглянул ему прямо в глаза, сказал:

– Комсомолец.

– Скажите пожалуйста, он идейный! - с издевкой продолжал Яновский.

– Да, идейный, - ответил невозмутимо Панаев. - И если понадобится, могу вправить мозги некоторым безыдейным.

Яновский не стал ввязываться в спор - кругом были комсомольцы. Но, уходя от Василия, думал: «Вот из таких и вырастают всякие секретари да скучнейшие начальники. Никаких отклонений ни вправо, ни влево, все мысли только туда, куда однажды направили».

Игорь Яновский держал себя в роте независимо. Служба ему давалась легко. Он отлично стрелял, виртуозно выполнял упражнения по гимнастике, бегал без напряжения; теоретические дисциплины усваивал с лёта. Он получил хорошее образование. Отец, крупный инженер, уделял много внимания единственному сыну. Мать души в нем не чаяла. В армии Игорь тоже попал в любимцы. На нем держалась сборная полка по баскетболу, и поэтому командиры, как это часто случается, были к нему благосклонны.

А солдаты в роте недолюбливали Яновского. Правда, в ответственных матчах, когда команда стояла за честь полка, они вопили во все горло: «Яновский! Игорек, давай!» Но в повседневной жизни недолюбливали за то, что к сослуживцам он относился свысока, с сознанием собственного превосходства. Может, оно и было у него, это превосходство, и всеобщее уважение, возможно, пришло бы к нему, но его самолюбие претило солдатам, отталкивало их от красивого парня.

…Игорь ничуть не обиделся, что Панаева назначили старшим. Так даже лучше - меньше спросу. Как только отъехала рота, Игорь отошел в сторону и лег в реденькой тени саксаульного куста. Решил: «Ты старший - ты и вкалывай».

Василий остался у колеи, продавленной в песке машинами, и стал направлять подразделения по нужному маршруту. Роты и батальоны шли с разрывами в несколько километров, чтобы не понести больших потерь в случае «атомных ударов». Когда проходила очередная колонна, Панаева заволакивало седой пылью. Однако он не сторонился, не старался убежать от горячих, забивающих дыхание облаков, упорно стоял на месте и все махал и махал флажком, указывая путь автомобилям и танкам. Простояв так час, он подошел к Игорю и сухо сказал: