Илья Штемлер - Уйти, чтобы остаться

Вадим вдруг вспомнил, как застал Киреева в лаборатории за «агрегатом» Савицкого. Он хорошо запомнил этот воскресный день: тогда с бочки унесли в лабораторию его, Вадима, установку… И все-таки почему Киреев не воспользовался теоремой Соболева? Это куда проще, чем строить свою теорию. Не мог же он не знать эту теорему…

— Ты что, заблудился?

Вадим повернул голову и увидел Ипполита. Тот стоял на краю аллеи. Встреча была столь неожиданной для Вадима, что он и не удивился.

— Здорово, Ипп… Я вот, понимаешь, в гостиницу иду.

Вадим огляделся. Он только теперь заметил, что сбился с лыжни куда-то в сторону. Его следы, глубокие, колодезные, четким пунктиром уходили в сторону запорошенных снегом деревьев.

— Задумался. Шел по лыжне. Размечтался и сбился…

— Жми сюда.

Теперь идти стало значительно трудней. Собственно, и раньше было трудно, но тогда Вадим не замечал. Хорошо, что до аллеи было метров десять, не больше…

Потом Вадим долго стучал туфлями о плотный наст аллеи. Возможно, хотел успокоить возникшее волнение.

Ипполит курил, брезгливо придерживая сигарету большим и указательным пальцами…

— Ну, как живете? — спросил он. Слова вылетали, окутанные дымом.

— Ничего. А ты как? — стучал туфлями Вадим.

— Тоже ничего… Заехал за книгами…

Врет. Вадим мог точно сказать, когда Ипполит врет. У него появлялись особые ноты в голосе. Да и книги он все забрал. Еще тогда, месяца два назад.

— Закуришь?

— Давай.

Вадим взял сигарету и принялся старательно разминать. Затем прикурил от красивой перламутровой зажигалки Ипполита.

— Ну и где ты сейчас? — Слова Вадима тоже вылетали, окутанные синим дымом.

— У Ковалевского. Заведую проблемной лабораторией… У тебя что-нибудь случилось?

— Нет. А что?

— Так. Странный вид.

— Давно не встречались. У меня всегда такой вид, Ипп.

— Да нет, Димка… Тебя измотал снежный переход.

— Вполне возможно.

— Надо тренироваться. Продай мотоцикл, купи лыжи… Ну, как себя ведет наш дорогой папа Петя? Все строит свой инструментик? По щепочке, по винтику. Муравьиный труд.

— Куда нам до ваших масштабов, — Вадиму не хотелось говорить на эту тему. — Мы собрались отослать твой материал в бюллетень. Савицкий считает, что искажения в распределении радиояркости вызывает несветящаяся плазма.

— Может быть, может быть, — Ипполит уходил от разговора на эту тему. — Слушай, что нового с твоей Венерой? Заглохло?

— Включили в план.

— Ну да?! — Ипполит сбросил сигарету далеко в снег. — Ученый совет утвердил?

— Пока нет, но…

— И не утвердит, — перебил Ипполит.

— Почему?

— Киреев устроит.

— Тогда зачем же ему выставлять тему на Совет?

— Ты все такой же неисправимый дурак, — раздраженно сказал Ипполит и вытащил еще одну сигарету. — Когда Совет?

— Завтра. Но я выставлен на следующий. Завтра доклад Устиновича.

— Ого! Очередной хипеш в тихой обсерватории?!

Их длинные вечерние тени ощупывали деревья, переползали на павильоны, метнулись к крыльцу спектралки, но не дотянулись и вновь взобрались на белые деревья…

До гостиницы оставалось два поворота.

— Послушай, Димка, есть гениальное место. У Ковалевского.

— Ты ради этого пришел?

— Да!

— Честно говоря, я так и полагал…

— В отделе технических исследований. Перспектива! Если ты ознакомишься с тематическим планом ОТИ…

— Ипп, я не могу уйти из обсерватории. Сейчас не могу.

— Боюсь, что потом уже не сможешь… Нет, ты не лорд, ты рядовой любитель первача, — Ипполит остановился и стал шарить по карманам, разыскивая зажигалку. Так и не нашел. Вадим протянул свою сигарету. Ипполит наклонился и прикурил. — Тебе надо порвать с Киреевым, Дима. Уйти.

— Но мне здесь интересно. Я увлечен постройкой нового инструмента. И он будет не так уж плох, как вы его представили на Совете… Я хочу закончить тему по Венере. Защититься.

— В последний раз мы с тобой расстались врагами. Но я пришел к тебе сам. Но и теперь мы не расстанемся друзьями, Дима… Когда уходит ближайший автобус? Сейчас ровно пять.

— Через три минуты.

Ипполит повернул к обсерваторским воротам. Не оглядываясь. Когда он поравнялся с будкой вахтера, Вадим его окликнул.

Они сошлись на полдороге, сливая тени в причудливую ломаную фигуру.

— Как ты думаешь, Ипп, Киреев мог заняться плагиатом?

— Исключено! В этом я убежден… А что? — Ипполит с любопытством посмотрел на Вадима.

— Смотри, автобус уже развернулся.

— Черт с ним.

— Следующий будет через час. Пока, Ипп!

Причудливая ломаная тень разорвалась.

Борька Гогуа стоял на гостиничной веранде и чистил лыжи. На нем был яркий оранжевый свитер и нежноголубые штаны.

Взойдя на веранду, Вадим вспомнил, что именно Гогуа забрал к себе присланный недавно оттиск статьи Киреева о гидроксиле.

— Тебе что — оттиск или рукопись? В рукописи гораздо шире, — произнес Гогуа, пробуя лыжи мокрым пальцем. Как профессиональный гонщик.

— И то и другое.

— Ладно. Вечером занесу. Сейчас не могу, и не уговаривай… Если ее увижу, у меня будет разрыв сердца.

Вскоре после Нового года Борька привел в общежитие невысокую полную девушку и объявил всем, что это его жена. Тетя Женя без удовольствия встретила сообщение и возбудила дело.

Каждый вечер в гостиницу приходил милиционер и дежурил в тепле, охраняя нравственность и чистоту гостиничных устоев. По-видимому, этот пост был ему приятен, он приходил со своим сахаром.

Борька рычал и клялся. Ничего не помогало. Нужно было одно — письменное доказательство. Формальная отметка в паспорте.

Вся гостиница обсуждала ситуацию и сочувствовала Борьке. Тот приводил какие-то веские причины, по которым не было отметки в паспорте.

— Я ее убью! — кричал Борька и нервно хватался за свою тонкую талию. Угроза относилась к тете Жене.

Наконец в паспорте появилась отметка, и покоренная тетя Женя притихла. При вручении ключей чете Гогуа она не скрывала брезгливости. Гогуа был горд и независим, как горец на лошади. Но не долго. Вскоре на тети Женином лице стала все чаще и чаще появляться торжествующая улыбка. Предвестник каких-то событий.

И действительно, по гостинице-общежитию поползли слухи, что в семействе Гогуа не все в порядке.

Маленькая полная женщина ревновала Борьку ко всему одушевленному. Свободный дух Гогуа не мог вынести такого контроля — скандалы были слышны по всем трем этажам с достаточной четкостью. Муки Борьки были настолько глубоки, что он начал делиться с сотрудниками отдела.

Вот и сейчас маленькая жена, очевидно, с великим трудом отпустила Борьку на лыжную прогулку.

— Не могу, Дима. Вечером занесу, дорогой. Не отпустит она меня. — Борька пробовал на палец вторую лыжу. — Всю жизнь мечтал о высокой стройной красавице, а попался какой-то бутуз.