Михаил Колесников - Изотопы для Алтунина

«Но разве после этого я стану счастливее?.. — с горечью спросил он самого себя. — Разве любовь, если она даже лишь в тебе одном, может считаться ложной ценностью?.. Ты лукавил с самого начала. Пусть даже неосознанно. И все-таки лукавил. Отвечай: почему так отчетливо запомнился тебе тот первый день? Ну, тот самый, когда она появилась в цехе и заговорила с тобой?»

Ты помнишь, как она шла по пролету цеха, окутанная дымным свечением и заревом нагревательных печей; шла, прямо держа голову, стянутую цветной косынкой, и во всем ее облике, даже в линиях шеи и плеч, было нечто прямое и властное. Кузнецы оглядывались на нее, но она не обращала на них внимания. Едва появившись в цехе, она уже чувствовала себя здесь хозяйкой. И ты наблюдал за ней с интересом. Что ей тут понадобилось? Дочка начальника цеха Самарина собственной персоной! Может быть, ищет отца? А его-то здесь и нет, он на совещании у главного инженера. Или, может быть, понадобился Андрей Дмитриевич Карзанов? Так и его тоже нет, он у себя в лаборатории, занят своими изотопами и гамма-дефектоскопией...

Ты часто слышал об этой девушке. Многие удивлялись ее настойчивости. Говорили, будто она три раза ездила в Москву, сдавала экзамены в Институт стали. Но не прошла по конкурсу. Всякий раз не хватало баллов. Другой после таких неудач скис бы. А она, окончив техникум, снова принялась готовиться все в тот же институт. И тогда-то роль репетитора взял на себя инженер-дозиметрист Карзанов. Сперва этому не придали значения: ведь Карзанов бывал в доме Самариных — и по делам служебным, и просто так, грелся у чужого семейного огонька, как всякий неприкаянный холостяк. Но потом, когда Карзанов и Кира стали вместе появляться в заводском Доме культуры, в театре, в кино, на вечеринках, о них заговорили как о «прекрасной паре», хотя Кире совсем недавно исполнилось двадцать три, а Карзанову было за тридцать. Впрочем, эта разница в годах не так уж велика. И вообще холостяку возраст не помеха. Судя по всему, между ними было полное согласие. Она гордилась дружбой с умным, энергичным Карзановым, а тот, насквозь пропитанный иронией, подобрел, обмяк и смотрел на Киру влюбленными глазами.

Ты порадовался за инженера Карзанова. Ну, а что касается Киры, то о ней даже и не думалось. Вы знали друг друга давно, с самого детства, однако ничто вас не сближало. Потом, уже вернувшись из армии, ты неожиданно увидел, что Кира стала рослой, красивой девушкой. Но и тогда она не затронула в тебе ни одной струны. Существовала некая неприязнь между вами. И причин особых для этого вроде бы не было, а неприязнь существовала. Вернее, ты относился к Кире равнодушно, неприязнь — это с ее стороны. Ты ей определенно не нравился. Так же, как и ее отцу, Юрию Михайловичу Самарину, начальнику кузнечного цеха. Наверное, в семье Самариных иногда говорили о тебе, и, конечно же, Юрий Михайлович, наблюдая за тобой изо дня в день в течение многих лет, составил о тебе нелестное мнение: мол, Алтунину этому далеко до идеала — дерзит начальству, мнит о себе бог знает что, хотя бригаду, увы, не смог вывести на первое место, это сделал другой — машинист молота Скатерщиков, в то время, когда бригадир был в отпуске. Да и декан вечернего института недоволен им: учится Алтунин неровно, запаздывает со сдачей зачетов. Однажды Самарин полюбопытствовал: «Кончишь институт, Алтунин, кем будешь?» — «Глубоким стариком, Юрий Михайлович». Самарин только укоризненно покачал головой.

А с учебой в институте у тебя тогда в самом деле не ладилось. И сейчас не лучше. Когда получаешь срочный заказ, учеба как бы сама собой отступает на задний план. Рассчитываешь все наверстать в лучшем виде потом, когда заказ будет выполнен. А тебе после одного срочного заказа дают другой, тоже срочный, — и так без конца. Вот и накапливается задолженность по зачетам. Расплачиваться приходится во время отпуска, когда другие отдыхают...

...Кира шла по цеху, а ты гадал: возле кого она остановится? Возле кого?.. Почему это тебя так занимало?

Твой арочный молот — в самом дальнем углу пролета. А она все шла, шла прямо на тебя. И ты увидел ее округлое, чистое, как снег, лицо, слегка выгнутые, четкие брови. Широкий разлет этих бровей был строг. А взгляд больших глаз какой-то недающийся, твердый.

И когда она остановилась возле тебя и улыбнулась, ты вдруг подумал, что такой улыбки нет ни у одной из знакомых тебе девушек. Ваши взгляды сошлись, и в серой зернистой глубине огромных глаз Киры тебе неожиданно что-то открылось... Но что, ты пока и сам не понимал.

— Я из бюро автоматизации и механизации, — представилась она. — Мне поручили шефство над вашим молотовым отделением.

— Шефствуйте и повелевайте!

Уловив несерьезную нотку в твоем голосе, она нахмурилась. Сказала строго:

— Начальник бюро Шугаев рекомендовал мне вас как самого крупного рационализатора. Вот я и решила посоветоваться с вами.

Ее слова польстили тебе. Но ты не размягчился. Решил немножко позлить ее. Спросил постным голосом:

— Чем могу быть полезен?

Она захотела начать с обсуждения внутрицеховых проблем. Пусть, ей же хуже! Ты смотрел на нее иронически: вот пришел в цех молодой специалист, и ему, этому специалисту с образованием в объеме техникума, кажется, что он способен сразу же выявить все узкие места производства и немедленно ликвидировать их, опираясь на рационализаторов и изобретателей. Ах, деточка, мы заняты здесь таким немыслимо сложным делом, как свободная ковка, и автоматизировать ее еще никому не удалось! Не потому, что не нашлось умных голов, а потому, что автоматизировать свободную ковку невозможно. Да, да, невозможно. Так что вы обратились к Алтунину не по адресу, вам следовало бы начать с прессового отделения: пресс, он словно бы специально предназначен для автоматизации. Хотя и там свободная ковка автоматизации не поддается.

Кира опять улыбнулась, и глаза ее, сверкающие белизной белков, смешно округлились. В голосе неожиданно появились мягкие нотки. Да, у нее был гибкий, глубокий голос, и она хорошо владела им.

— Не повелевать собираюсь, да и шефство мое — это так, условно. Шугаев всех нас разослал по цехам. Меня, конечно, сюда, все-таки кузнечное дело мне как-то ближе: дома — только и разговоров что о поковках да слитках; для отца и деда иных тем не существует. А в бюро автоматизации и механизации считают, что ковка на молотах постепенно уступает место ковке на быстроходных ковочных агрегатах из гидропресса и манипулятора, и вообще области применения свободной ковки будто бы все более сокращаются. Вот я и хочу услышать: что вы, как мастер свободной ковки, думаете обо всем этом? У вас здесь самые тяжелые условия работы, ни один цех не идет ни в какое сравнение с вашим. Можно ли автоматизировать свободную ковку?