Михаил Златогоров - Вышли в жизнь романтики
- Название:Вышли в жизнь романтики
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Детская литература
- Год:1970
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Михаил Златогоров - Вышли в жизнь романтики краткое содержание
Писатель Михаил Златогоров с юных лет связал свою судьбу с жизнью и боевой деятельностью Ленинского Коммунистического Союза Молодежи. Комсомольцем стал в четырнадцать лет. Работал и пионервожатым, и пропагандистом на стройках и заводах, и сотрудником комсомольских газет и журналов, а в годы Великой Отечественной войны сражался на фронте. Правительство наградило Михаила Златогорова двумя орденами и пятью медалями.
Жизнь, труд, мечты молодого поколения рабочего класса, красота дружбы, любви, творчества были любимыми темами Михаила Златогорова. Этому посвящены его повести: «Крепкие нити», «Море слабых не любит», «Кто стоит рядом», «Перекресток ветров»; книги очерков: «Беспокойные сердца», «Сила сцепления», «Наследники», и другие.
Героине повести «Вышли в жизнь романтики» Юле Костровой восемнадцать лет. Окончив школу в Ленинграде, она едет работать на Север. Девушке приходится трудно на стройке, но вокруг нее хорошие, настоящие люди. Они помогают Юле найти свою профессию и справиться с горечью неудавшейся первой любви.
Вышли в жизнь романтики - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Правильно! — откликнулись комсомольцы.
— Ася, садись за председателя!
Видимо, Игорь ожидал, что парторг вмешается и не допустит такого умаления его, Игоря, секретарской власти, но Прохор Семенович только покашлял в сухую ладонь и ничего не сказал.
Ася Егорова заняла председательское место и попросила Руфу дать объяснения своему поведению.
— Какие объяснения? — Руфа повела плечиками. — Суд вынес решение. Что вам еще нужно?
— Ты не ломайся, а расскажи все но-честному.
Руфа сделала большие глаза:
— Или я вас не понимаю, или вы не хотите понять меня.
В рядах зашумели:
— Артистка…
— Она, видишь ли, одолжение сделала, что пришла сюда!
Тогда Ася без обиняков сказала, что возмущает комсомольцев в поведении Руфы.
— Это мое личное дело! — перебила Руфа. — Вас это не касается!
— Личное?! А вот из-за тебя человек попал в тюрьму — это нас тоже не касается?! — Голос Аси наливался и креп: — Есть обыватели, пошляки, есть люди, которые клевещут на нас, новоселов… А Руфа даст им пищу для сплетен. Хулиганы тоже есть, и больно, что хороший наш товарищ Анатолий Тюфяков попал на скамью подсудимых как хулиган. Я его не защищаю, но и Руфе мы должны сегодня сказать: не теряй чести!
— Нечего мне мораль читать! Не маленькая!
Гневный шумок прокатился по комнате.
— Большая, взрослая! А стыда нет! — Лицо Аси побледнело от сдерживаемого раздражения. — Мы знаем: девушка ты культурная, книжки читаешь, талант у тебя к пению. Почему же лезешь в грязь? Сама вымаралась и коллектив хочешь замарать.
Руфа достала платочек, нос и веки у нее покраснели:
— Ну, что вам от меня нужно? Хотите забрать путевку — берите, пожалуйста!
В наступившей тишине слышались ее всхлипывания. Майка проворчала:
— Крокодиловы слезы…
Поднялся Игорь, сказал примирительным тоном:
— Ты должна осознать, Руфа, твои стиль поведения…
— Какой стиль? Ты, значит, тоже? — Слезы быстро высохли в ее зеленоватых глазах. — Товарищи, если вы требуете, я все скажу. — Руфа метнула на Игоря быстрый злобный взгляд. — Наш секретарь комитета. Вот он меня обвиняет, товарищ Савич! А сам? Я ему поверила… Он уговорил меня. Он жил со мной, как с женой…
Юля окаменела. Боже мои, опять эта улыбочка!.. Эта жалкая, заискивающая улыбочка, с которой он оправдывался перед ней в этой же комнате месяц назад. Дура, дура! Дала себя обмануть, поверила ему в тот вечер, когда туман застилал сопки, не отвела губ, не оттолкнула настойчивых рук, а он, может, назавтра шептал нежные слова и обнимался с другой… Какая гнусность, какая ложь!
Что-то рвалось внутри, ломалось. Может, и все в жизни ложь, все обманывают… Никакой любви нет. Может, прав Райский из «Обрыва»: небо не сине, трава не зелена… Это только иллюзии. И романтики никакой нет, и поэзии…
Юля уже не слышала, не разбирала, о чем нагловатым голоском говорила Руфа, почему на сбивчивые фразы Игоря собрание отвечало неодобрительным гулом. Все стало безразлично. Голова клонилась все ниже и ниже. Вот совсем близко, почти у глаз, чей-то ботинок, клочок бумаги…
— Буратино, что с тобой? — Ядя испуганно схватила ее за плечи.
— Ничего… Голова что-то разболелась.
— Выйди на воздух… Совсем зеленая стала!
Дома Юля легла на конку и отвернулась к стене. Еще никогда не было так мерзко на душе. Все можно простить человеку: ошибку, заблуждение, даже допущенную по отношению к тебе несправедливость. Нельзя прощать одного — подлости.
Глава десятая
ШУРШИТ ПОЗЕМКА
Для Игоря случившееся не явилось катастрофой. Испуг, досада — вот чувства, которые испытывал он на собрании.
Последнее время, после тайных встреч, Руфа все больше подсмеивалась над ним, над его боязнью, как бы все не раскрылось. «Порву! Ну ее к черту!» — говорил Игорь себе, а на завтра опять униженно вымаливал у Руфы свидание — все равно где, хотя бы в комнате у Померанца. Он догадывался, что все это грязь, мерзость, тина и… не мог вырваться из липкой трясины. И вот сама же Руфа выставила его на осмеяние.
После нескольких резких и гневных выступлений комсомольцев слова попросил электрик Григорий Терентьев, сероглазый блондин с пышной шевелюрой, умевший хорошо говорить. С комитетом комсомола он был связан потому, что руководил клубным радиотехническим кружком. Он прибыл на Северострой недавно, до Буранного работал в Минске на радиозаводе, всегда подчеркивал, что на заводе получал по седьмому разряду. Терентьев был старше многих ребят и девчат. Красноречиво и убедительно он стал доказывать, что «рубить с плеча нельзя, комсомол — организация воспитательная, а ошибки со всяким могут случиться. Секретарем, конечно, Савич не может быть, но в комитете оставить его нужно».
Неожиданно для Игоря подобную точку зрения высказал и Прохор Семенович Лойко. Парторг мог бы напомнить о многих неприятных для Игоря вещах, но вместо этого он только сказал, обращаясь к собранию:
— Тут и ваша вина, товарищи комсомольцы, и наша, партийного бюро: не подумали мы, что рано еще Савичу руководить организацией. — Потом повернулся к Игорю: — Ты, я вижу, ловок. Как кошка: откуда бы ни свалилась, все на лапки. Боишься ушибиться, боишься всю правду признать, вот что плохо. Ты лучше товарищам спасибо скажи за урок.
Актив решил оставить Игоря в составе комитета, но освободить от обязанностей секретаря.
Секретарем хотели избрать Егорову, но Ася попросила, чтобы этого не делали: теперь самый ответственный момент, к Октябрьскому празднику обещали закончить больницу, — как же она оставит бригаду штукатуров? Да и на разряд скоро сдавать, нужно серьезно готовиться. Тогда предложили Зюзина. Его кандидатура была встречена аплодисментами.
Назавтра, когда Игорь наведался в комитет, он застал у Зюзина добрый десяток парней и девчат. Все шумно обсуждали комсомольские дела. Одни брались подготовить поездку к морякам (она давно намечалась, но Игорь ничего не сделал, чтобы ее осуществить); другие вызвались пойти в бухгалтерию проверить, правильно ли закрываются наряды и начисляется зарплата молодежи. Кто-то рисовал карикатуру на заведующего столовой. Давно уже замечали, что он не заботится о качестве блюд. Мельком Игорь увидел набросанную резкими угольными штрихами физиономию заведующего с выпученными глазами и пятерню, скребущую затылок.
Вертевшийся тут же Костик из плотницкой бригады предложил сделать подпись под карикатурой:
Чешись, родной, давно пора:
Ни к черту наши повара!
Комсомольцы одобрительно засмеялись.
Игорь пожал плечами:
— Примитивно.
— Зато в точку! — не согласился Зюзин.
Вошла Юля. С Игорем она поздоровалась, но руки не подала и ни о чем не спросила. Игорь прислушался к разговору Юли с Зюзиным. Что-то ей поручалось насчет клуба, поездки к морякам.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: