Геннадий Семенихин - Летчики

— Ну и что же? — вынимая изо рта трубку, спросил Григорий. — Вам же за правильное решение Ветошкин благодарность объявил.

Пальчиков почесал затылок и хмыкнул:

— Благодарность, разумеется, дело не лишнее. Но как бы я гордился такой благодарностью, если бы мой подчиненный самостоятельно принял решение. А то ведь что… попал в беду лейтенант Ларин, глаза сразу квадратными стали, и голос как у короля Лира, оплакивающего свою дочь. Я умышленно промедлил с минуту. Все надеялся — он сам выпутается. Не вышло, пришлось подсказывать. — Пальчиков огорченно махнул рукой. — Вот и получается, что не хватило ему волевых качеств, и я, как командир звена, виноват, что их в этом офицере не развил.

— Волевые качества не с рождения у человека появляются, — вставил Цыганков, лица которого не было видно в полумраке. — Они постепенно вырабатываются. Происходит как бы известный процесс накапливания.

— Совершенно справедливо говорите, — подхватил Пальчиков, — именно так. Взять, к примеру, старшего лейтенанта Спицына. Он у нас в недалеком прошлом отличился в воздушном бою с иностранным самолетом. В горах сумел вынужденную посадку сделать. Нашего командира подполковника Мочалова в трудную минуту не бросил. А почему? Хоть и не принято говорить о присутствующих, но я о нем скажу и не в порядке комплимента. Спицын себя годами закалял. Он эту самую волю начинал с мелочей вырабатывать. Помню, мы еще курсантами были. Кому в зимнюю стужу утром не охота подремать лишние пять минут перед побудкой. А Борис, тот еще до сигнала выбежит на улицу, весь снегом разотрется по пояс… С гантелями каждый день упражнялся. У него и сейчас дома под кроватью гиря для утренней зарядки лежит. Только я ему советую ее выбросить, как на своей пианистке Наташе женится.

— Это почему же? — не выдержав, усмехнулся Ефимков.

Пальчиков обернулся на голос и, узнав Ефимкова и Мочалова, ответил:

— Наш Боря упрямый, а Наташа тоже. Еще проучит его этой гирей когда-нибудь.

— Ладно, ладно, ты не отвлекайся от главной мысли, — засмеялся Спицын, и тень от его курчавой головы двинулась на полуосвещенной стене. В комнате становилось тепло. Цыганков снял с себя кожаную куртку и положил ее на колени.

— Так все и образовалось, — продолжал Пальчиков. — Спицын был из нас самым упорным в работе с тренажерами, над книгой сидел постоянно, каждый свой промах по мелочам разбирал, над теорией полета много думал. Вот и развивались в нем волевые качества. А потом вспыхнули и проявились, когда этого обстановка потребовала. А мой аякс Ларин что! Я вот порекомендовал ему строевым шагом вокруг реактивного истребителя раз в сутки проходить да под козырек при этом брать, чтобы он уважением к своей машине проникся да ответственность за нее почувствовал настоящую. Может, поможет.

— Не поможет, Николай, — возразил Спицын.

— Я тоже такого мнения, — согласился Пальчиков. — Видать, долго мне с ним придется помаяться. Тяжела ты, шапка Мономаха…

— Да еще на твоей буйной головушке, — насмешливо вставил Спицын. — Эх, Пальчиков, Пальчиков. Начал свои рассуждения за здравие, а кончил за упокой. Совсем уничтожил бедного лейтенанта Ларина. Да разве так можно! — Борис пододвинулся ближе к огню, протянул к нему руки. Ладони сразу стали розовыми от бликов пламени.

— Хорошо ты начал, Николай, а плохо кончил. Да разве есть среди нас безнадежные, неисправимые летчики. Тем, что рекомендуешь строевым шагом вокруг самолета проходить и под козырек брать, волевые качества у лейтенанта Ларина не разовьешь. А он вовсе не безнадежный. Они оба — и Москалев, и Ларин — пытливые ребята. Настойчивости только не хватает, руки иной раз перед трудностями опустить готовы. Верно, непорядок это. Тем более, если учесть, что пытливость плюс настойчивость это уже в какой-то мере и есть «воля». А раз выпало одно слагаемое, значит, нет и суммы.

— Правильные слова, Спицын, — одобрительно заметил Ефимков.

— Ты себя вспомни, Николай, — укоризненно продолжал Борис.

Он уже согрелся и отодвинулся от печки.

— Было время, и на тебя хотели рукой махнуть. Год, если не больше, ты серьезные ошибки на посадке допускал. Если бы с тобой в ту пору перестали заниматься, конец бы тогда твоей летной карьере. А как тебя поддержали! Оботов в тебя уверенность вселил, наш командир с тобой сколько занимался. Меня партийное бюро на тренажи посылало. Кузьма Петрович Ефимков тебя в воздухе потом учил! И слетела твоя неуверенность. Стал хорошим командиром звена, в отличниках целый год ходишь.

— Ну, ну, — замахал Пальчиков длинными руками, — совсем из меня икону нарисовал.

Спицын вскочил и сделал к нему шаг.

— Видишь, как обернулось дело, — закончил он, — а ты разве извлек из этого подобающие уроки? Да никаких. Сделай попытку так же заботливо подойти к подчиненным и увидишь, они лучше станут летать.

— Придется попробовать, — не сразу отозвался Пальчиков и опять, присев на корточки, стал колоть лучинки, хотя в этом не было никакой нужды — огонь бушевал вовсю.

— Правильно Спицын тебе советует, — заговорил обычно молчаливый командир звена Карпов, — тем более, что летают твои крестники в основном неплохо. А вот то, что в трудную минуту Ларин подрастерялся, — не делает ему чести. Если бы так в бою случилось, когда не было возможности ему подсказать, если радиостанция вышла из строя… катастрофой могло бы дело закончится. Из-за первого отказа приборов…

Цыганков выбил пепел из погасшей трубки на железный лист, прибитый на полу возле печки.

— Думаю, у всех у нас мнения сходятся, — поддержал он Карпова, — а старший лейтенант Пальчиков один-единственный вывод для себя обязан сделать — повысить контроль за подготовкой подчиненных, общаться с ними больше, ближе к ним быть… А что касается объявленной вам сегодня благодарности, то, думаю, не зря вы на нее ответили хорошей уставной фразой: «Служу Советскому Союзу». Для вас это происшествие тоже было испытанием. А вы приняли решение правильно, в срок, действовали спокойно. Да и молодой летчик выполнял это решение умело. Помогать надо Ларину. Помогать и воспитывать.

Цыганков встал, надел кожаную куртку.

— Однако мне пора, — сказал он, — хочу еще к техническому составу наведаться. Техникам самолетов тоже не вредно извлечь урок из случившегося. Надо получше готовить приборное оборудование на земле. Спокойной ночи, товарищи офицеры.

Он шагнул к двери, но Пальчиков порывисто двинулся за ним следом:

— Товарищ капитан, постойте… так вы же… вы же собирались с нами беседу провести.

Цыганков замедлил шаг, обернулся. Косящие черные глаза весело скользнули по старшему лейтенанту.

— Простите, а на какую тему?

— О воспитании волевых качеств у летного состава, товарищ капитан. Вот и в плане она записана, и комэск нас об этом предупреждал.