Вадим Павчинский - Орлиное гнездо

Но случилось так, что Прохора в скорости у Невельского забрали. На фрегат «Диана», присланный из Кронштадта на смену «Палладе», понадобился плотник первой руки. На «Диане» отправлялся в Японию адмирал Путятин для дипломатических переговоров с японцами, и ее командир капитан второго ранга Лесовский основательно готовил корабль к серьезному плаванию. О судовых плотниках Лесовский проявлял особую заботу: дело шло к осени, а в это время года в Японском море случаются сильнейшие штормы. Мог повстречаться фрегат и с англо-французскими вражескими кораблями. И кто знает, не потребуются ли после этого починочные работы…

Прохор явился к Невельскому вместе с Дерябиным. Оба вытянулись в струнку, хотя вызывали одного Прохора.

Геннадий Иванович изучающе оглядел Калитаева. За плечами у него висело на сыромятном ремне ружье, а за пояс был заткнут бережно завернутый в тряпицу топор. От постоянного пребывания в руках топорище блестело как отполированное.

— Бережешь топор, это хорошо, — похвалил Прохора Невельской. — Плотник ты искусный, и расставаться с тобой, прямо скажу, весьма жаль. Я рассчитывал на тебя в предстоящей постройке шхуны «Лиман». Она будет нужна для перевозки сюда с мыса Лазарева батареи. Ты, говорят, в судостроительстве усвоил многое. Но вот не довелось — забирают тебя. Не припомнишь ли, кто среди вашей партии мог бы сослужить в этом деле пользу?

Прохор колебался с ответом.

— На Шилке были мастера, да только они сюда не попали, многие на Камчатке служат. Так что не могу знать…

— А дружок твой каков мастер? — поинтересовался Невельской, указывая на Дерябина.

— Дружок учится пока. Я как раз за него просить хотел. Нельзя ли нам вместе?

— Нет, — решительно возразил Геннадий Иванович. — В людях большая нужда. Вот его мы тоже поставим на строительство «Лимана».

Уходя от Невельского, Прохор озабоченно сказал:

— Видал, паря, какое дело серьезное — шхуну строить будешь. Это тебе не лодка. Старайся. Может, приеду когда, к тебе в ученье пойду.

Прохор расстался с Дерябиным в конце сентября 1854 года. «Диана» взяла на буксир остов фрегата «Паллада» и отправилась в путь.

С борта «Дианы» Прохор рассматривал фальшивые пушки «Паллады», сработанные им вместе с другими плотниками для обмана противника. Пушки выглядели как настоящие, и Прохор остался доволен своей работой.

Оставив «Палладу» в Императорской гавани на зимовку, «Диана» продолжала путь в Японию. Прохор не сидел без дела: на корабле работы хватало. А в то же время на мысе Куегда Дерябин стучал топором на постройке шхуны-баржи «Лиман», шутливо прозванной «Бабушкой».

Капитан Лесовский благополучно привел «Диану» в Японию. Но в один из декабрьских дней того же 1854 года случилось необычайное происшествие, превратившее Прохора, как и всех остальных членов экипажа «Дианы», в участников большого и трудного дела. И если оно явилось для русских людей испытанием их мужества, проверкой находчивости и мастерства, то для японцев оно открыло первую страницу в истории их отечественного судостроения. А случилось вот что.

В бухте Симода, где стоял фрегат «Диана», разразилось морское подводное землетрясение огромной разрушительной силы. Город Симода был обращен в развалины. Море поглотило и тяжело израненный фрегат.

Когда на борту «Дианы» стало очевидным, что гибель фрегата неизбежна, команде было приказано оставить корабль. Ожидая своей очереди на спасательную шлюпку, Прохор заметил, как лейтенант Можайский — любимец команды — бросился вдруг в свою каюту, хотя путь к ней преграждала вода. Напугавшись, как бы с лейтенантом не случилось беды, Прохор кинулся вслед за ним. Можайский хватал с полки какие-то книги. «Видать, очень важные, коли он так из-за них рисковал», — подумал Прохор.

Можайский и Прохор с трудом выбрались из каюты. Лейтенант держал над головой книги, оберегая их от воды.

Когда весь экипаж перебрался на берег, Прохор спросил Можайского про спасенные книги. Лейтенант рассказал, что книги эти — «Морской сборник». В одной из них подробно описана шхуна «Опыт», имеются и чертежи к ней. «Попробуем по ним построить шхуну, да и возвратимся домой», — сказал Прохору Можайский.

Команда погибшей «Дианы» поселилась теперь в бухте Хеда. Здесь только и было разговоров, что о предстоящей постройке шхуны. Умелых мастеров — судоплотников, кузнецов, такелажников, слесарей — для этого дела было много: недаром же Степан Степанович Лесовский с таким тщанием и дальновидной предусмотрительностью комплектовал команду. Мастеров, подобных Прохору Калитаеву, капитан выискивал успешно, у него на умельцев был наметанный глаз. Вопрос заключался в том, разрешат ли японцы строить на их территории русский корабль, и если даже разрешат, то найдутся ли для этого необходимые материалы.

Разрешение на постройку было получено, и вскоре на берегу закипела работа.

Шхуну, заложенную в Хеде, кто-то сразу же окрестил по имени бухты, где она строилась. В создании «Хеды» участвовали и японские мастера. Они внимательно приглядывались, изучали, спрашивали, записывали, рисовали. Видно было по всему: они учились. Русские моряки не собирались делать из строительства корабля никакого секрета. Офицеры и матросы охотно и бескорыстно объясняли, показывали, помогая японцам освоить передовое для своего времени кораблестроительное дело. Посланцы России предметно обучали японских судостроителей секретам постройки килевых кораблей для плавания в открытых морях. До русских японцы подобных судов никогда не строили, они умели делать лишь плоскодонные небольшие корабли для плавания в пределах своей родины. Но не только созданию прочного килевого корпуса научили наши моряки японцев, а и различным подсобным работам, без которых невозможно судостроение: токарной обработке дерева, паровому гнутью досок для обшивки, смолокурению, спуску корабля на воду и многому другому. А когда «Хеда» была построена, ее создатели великодушно подарили японским мастерам сделанный матросами токарный станок, различные приспособления и инструменты.

Прохор трудился с упоением, постройка большого корабля была для него новым, неизведанным делом. Он все время старался держаться поближе к Можайскому, расспрашивал его обо всем, чего не понимал или же хотел получше усвоить. Александр Федорович по достоинству оценил любознательность и усердие Прохора и не скупясь объяснял ему многие тонкости кораблестроительной науки.

— Интересуюсь очень, — обратился однажды Прохор к Можайскому, — почему так получается: Япония — держава морская, всюду острова да вода, а вот с кораблями у них этакая бедность?

Можайский обстоятельно разъяснил Прохору особенности и причины того затворнического существования, которое вела долгие годы феодальная Япония, упорно отвергавшая попытки других государств завязать с нею торговые и дипломатические отношения.