Вадим Павчинский - Орлиное гнездо

Однажды мимо катера проходил с ящиком молока Кандараки. Взмокший подручный в это время выбрался на вольный воздух. Заметив Кандараки, подручный крикнул молочнику, как старому знакомому:

— Здорово, хозяин!

— А, это ты? Снова к нам пришел? Когда летать взад-вперед перестанешь? — укоризненно покачивая головой, спросил Кандараки.

— Да вот, кажись, приземлился прочно. Думаю здесь насовсем обосноваться, — посмеиваясь ответил подручный.

Федос подучивал своего помощника. Иногда они менялись местами, и бывший «ныряльщик», вооружившись молотком, плющил раскаленные заклепки, радуясь каждой удаче. Трудившийся в соседстве Чен любовался согласованной, быстрой и чистой работой Федоса и его подручного.

— Тебе совсем настоящий ударник стал, — похвалил Чен Федоса. — Давай, понимаешь, соревноваться.

Федосу очень польстила похвала умелого бригадира. Понравилось ему и предложение о соревновании: значит, и впрямь он, Федос, чего-то достиг в своем ремесле. Но для важности стал отказываться:

— Какое там соревнование. Один раз уже конфуз получился. Хватит. Вон Шмякин до сего дня рогожи не снял.

— Его серьезный человек нету, — пренебрежительно отозвался о Шмякине Чен. — Его работай, чтобы деньги много получи. Его мало-мало мошонка есть…

— Это верно. Мошенник он, точно. Вылитый отец, — подтвердил Федос.

Федос и Чен стали соревноваться. Федос старательно готовил свое рабочее место, инструмент, все у него было под руками, времени зря не терял. И когда подсчитали итог, оказалось, что норму перекрыл в несколько раз. Заработок получился огромный. Но он не очень радовал: Федосу казалось, что кто-то в конторе просто-напросто ошибся в расчетах, когда составлял норму. Перевыполнить ее не стоило труда: надо было лишь работать без лишних остановок, хождений по цеху и той несобранности, какая бывает у людей нерадивых, не уважающих свой труд и себя.

Со своими сомнениями Федос обратился к Егору. Калитаев выслушал его внимательно и сказал:

— Видать, нормы составлялись в расчете на человека, который работает не торопясь. Работал бы он как ты, то и норма была бы правильная.

— Чего же делать будем? — спросил Федос. — Мне неохота обирать завод.

— Это можно исправить, — сказал Егор. — Вот, допустим, снижаешь ты расценки. А заработок твой все равно остается прежний и даже выше обычного. Получается, что и ты не в обиде, и завод не в накладе. И тем, кто работает хуже тебя, надо будет подтянуться. Значит, уже не только ты один, а многие станут работать лучше.

Федос обстоятельно прикинул в уме все расчеты, тщеславно подумал о том, как некоторые клепальщики станут равняться по нему, и сказал, что согласен на снижение расценок. «Зарабатывать буду не меньше прежнего. Надо кое-что обмозговать с нагреванием заклепок, пойдет дело без остановочки, как машина», — сказал Федос Егору.

Почин Федоса Лободы всколыхнул весь цех. Веселее пошла работа на клепке катеров. Вскоре нашлись умельцы, оставившие далеко позади успехи Федоса. Нашлись, конечно, и крикуны, поднявшие панику: упадут, мол, заработки. Но им пришлось подтянуться, не отставать от тех, кто шел впереди.

На площадке, расчищенной в дни воскресника от железного хлама, появилось больше свободного места. Можно было складывать возле катеров нужные заготовки, не терять времени на ходьбу за ними в цех. Кочкин предложил заранее доставлять к кильблокам детали для сборки катеров. Теперь все было под руками, работа спорилась. И вот однажды Семен с изумлением отметил, что собрал катер на болты за шесть дней. А раньше возился с ним дней по пятнадцать.

Федос и Семен были теперь в цехе у всех на виду. И сын не отставал от своего отца.

Егор, Федос и Кочкин до гудка зашли в старую, давно заброшенную литейную мастерскую. Здесь уже был Виктор Петрович Вологдин. Он явился на завод с утренней зорькой. Следом за ним перешагнули через порог мастерской четверо сварщиков, которых отобрал Вологдин для работ на первом в Советском Союзе цельносварном, или, как его еще называли, беззаклепочном рыболовецком сейнере. Одним из этих сварщиков был Андрей.

Сергей и Ефим после ночной смены не пошли домой, а тоже отправились к месту закладки.

Однако раньше всех пришел сюда Степкин. Накануне его бригада сооружала кильблоки под беззаклепочный катер, и Петру Васильевичу, естественно, хотелось поглядеть на закладку необычного сейнера.

Сергей затаив дыхание следил за приготовлениями сварщиков. На кильблоках уже лежал металлический брус киля. Сейчас к нему начнут приваривать шпангоуты, переборки. Постепенно киль ощерится стальными ребрами. Позже ребра затянутся железной «кожей», и металлическая рыба, рожденная на берегу, соскользнет в воду бухты.

Еще совсем недавно Сергей, пытаясь мысленно представить долгожданный день закладки сварного катера, видел этот день в пламени кумачовых лозунгов, в громе духовых оркестров, в зажигательных речах ораторов, поднимающихся на высокие трибуны, похожие на праздничные корабли.

Но не было ни лозунгов, ни оркестров, ни речей.

Никто не заметил, когда вспыхнул огонек сварки. Вологдин и Андрей приваривали первую деталь. Кочкин помогал установить ее по чертежу. Старого судосборщика удивляла неправдоподобная простота сборки. Для клепаного катера потребовалось бы сейчас ставить различные угольники, сооружать целый узел. А в новом катере достаточно было наложить коротенький шов — и конструкция уже держалась на своем месте.

Федос смотрел и подсчитывал в уме: сколько сейчас в этот узел пришлось бы вбить заклепок. Да, похоже, что и впрямь скоро клепальщикам дадут отставку. Переучиваться придется людям. А Егор? Вот он, всю жизнь проработавший на клепаных судах, радуется и хлопочет, пожалуй, даже больше Вологдина. А ведь и Егору придется идти на переквалификацию.

Федоса больше всего удивляла в поведении Егора эта постоянная озабоченность о делах, которые вроде бы прямо не касались Калитаева. Вот изо всех сил помогает протолкнуть сварку, а не думает о себе, о том, сколько новых забот ляжет на его плечи. Почему он так поступает? Или вот еще. Придумал Егор недавно хорошее приспособление для выгибки скуловых листов. Мог бы сам его сделать. А он взял да и отдал его Степкину. А потом еще ходил да похваливал старика за то, что тот в Егорово изобретение внес свои поправки. Многие рабочие даже и не знают, что пресс принадлежит Егору, что это его придумка. Хвалят одного Степкина. И еще вспомнил Федос несколько таких историй, когда Егор подскажет кому-нибудь интересную мысль, а потом и сам радуется, увидя, что товарищу совет пошел на пользу. «А я бы поступал так же?» — спрашивал иногда себя Федос.

В поисках ответа на вопросы, возникавшие перед ним каждый день, Федос пристальнее приглядывался к окружающему. В первые дни работы на заводе он был бесстрастным наблюдателем. Теперь же события, мимо которых он вчера прошел бы равнодушно, заставляли его задумываться, размышлять, волноваться. Вот эта взволнованность и привела Федоса в бывшую литейную мастерскую, где начинал свою жизнь первый сварной катер.