Иван Курчавов - Шипка

— Спасибо, Тодор, — промолвил Калитин.

— Вам спасибо, ваше благородие!

Калитин встал и прошелся по палатке. Подошел к Христову, посмотрел ему в глаза.

— Ты молодец, Тодор, ты все правильно и как нужно понимаешь, — быстро и возбужденно заговорил он, — Не приняв настоящий бой, мы еще не стали и настоящими солдатами. Многие до сих пор не уверены в том, что из болгар выйдут такие солдаты. А я верю. Верю, что они могут выдержать все проверки, какие только выпадут на их долю. Ты, Тодор, навер-

няка станешь болгарским офицером, да хранит тебя бог! Вот и запомни одну незамысловатую истину, в истории еще не было случая, чтобы победу одержала недисциплинированная, разболтанная армия. Бодгарам предстоят трудные испытания сейчас | и еще более трудные в будущем. Страна ваша слишком хороша, чтобы на нее не позарился враг. За эту землю еще придется сразиться с противником. У болгар есть мужество, есть огромное желание биться с врагом, есть какое-то воинское умение. Но им нужна и дисциплина, суровая, беспощадная к себе дисциплина! Армия — это армия, а без дисциплины армии нет.

— Я это понял, ваше благородие.

— Надо, чтобы это поняли все. В армии нет мелочей. Вы правильно сказали: боец, выпивший обманом чужую чарку водки, завтра может съесть его обед, а послезавтра предаст товарища в бою. Что ж, будем считать наказание Ангела правильным? Так, Тодор?

— Только так, ваше благородие.

— Спасибо. Часа три можешь быть свободным.

Христов четко повернулся и вышел из палатки.

Калитин верил ему, но про себя решил, что подобное он никогда не повторит: один раз сорвался и хватит! Он вынул из кармана помятые папироски и уложил их в табакерку. В самый раз!.. А всадник хорош: гордо, живописно восседает на своем коне!.. Видно, смелым человеком был сын первого болгарского царя: из поединка со львом он вышел победителем. А теперь держит путь дальше. Врагов у него много…

В палатку без стука вошел штабс-капитан Стессель. Погладил темный ус, задорно подмигнул.

— Я, Павлик, не ожидал от тебя такой прыти! — весело сказал он, — Ты хорошо отделал этого булгарца!

Калитину вдруг все стало противным в этом человеке: и панибратское обращение, и вульгарное подмигивание, и презрительно произнесенное слово «булгарец», и то, что он настроил его против ополченца и вынудил сорваться.

— Пошли вы, Стессель, ко всем чертям! — крикнул он зло и громко, — Хватит! Научитесь уважать тех, кем вы командуете!

— Пав… — начал Стессель, — Я не узнаю вас, Павел Петрович! — Он пожал плечами, и, резко повернувшись, покинул палатку.

В ту же минуту в палатку ворвался возбужденный Иванчо — с винтовкой в руках, порывистый, разрумянившийся от быстрого бега. Калитин на мгновение подумал, что Иванчо собирается отомстить за отца, что он может, чего доброго, поднять ружье на него, своего командира. Но Иванчо поставил ружье у правого носка, вытянулся и доложил по-военному:

— Разрешите благодарность, ваше благородие!

— За что? — удивился Калитин.

— За ружье, ваше благородие! — выпалил Иванчо. — О-о! Пибоди!

Калитин подошел к парню, положил руку на его вздрагивающее от волнения плечо.

— Стреляй, Иванчо, — сказал Калитин. — На живот себе, на умнране турци!

— Буду, ваше благородие!

— Про татко знаешь? — осторожно спросил Калитин.

— Знаю. — Иванчо потупился. — Татко жалко. Татко хорош, добре татко!

— Надо было, Иванчо!

— Надо, ваше благородие. Солдат няма право да лъже, — сказал Иванчо, мешая русские слова с болгарскими. — Татко плаче, ваше благородие, боится, че ще го изгоните от дружината?

— Из дружины я его не прогоню, Иванчо, так и передай ему.

— Нямо да го изгоните? — В глазах у Иванчо сверкнула радость. — Добре, ваше благородие, много добре! Благодарность за татко, ваше благородие!

— Вот и добре, Иванчо. Иди отдыхай, мальчуган, пока есть у тебя время и возможность. Иди, малый!

Калитин потрепал парня за черные кудри и отпустил. А сам снова присел за старенький походный стол и начал перебирать помятые бумажки. В них отыскал последнее письмо сестры. Перечитал, улыбнулся, тихо проговорил:

— Не подставляй голову под шальные пули!» А как же, Машенька, отличить шальную пулю от нешальной? По свисту или кувырканью в воздухе? Тот, кто боится шальных пуль, сидит себе в Петербурге или Москве и критикует русскую армию за ее неудачи или не в меру восхищается ее блистательными победами, которых пока у нас нет… Пуль бояться, сестра, — на войну не ходит!.!

Он вспомнил Машу, русоволосую и голубоглазую красавицу. Сейчас она в пансионе. А что будет с ней, если с ним что-то случится?! Ведь с ним на войне и младший брат. Сможет ли она тогда доучиться, как сложится ее судьба? Не всякий сейчас смотрит на миловидное личико и грациозную фигурку, не каждый выбирает себе в жены подругу, нежную душой и честную помыслами и поступками. Иные предпочитают богатое приданое. А у Маши нет богатого приданого, нет и состоятельных родственников. Если останутся в живых братья — помогут. А если они сложат свои головы?

Калитин махнул рукой, словно пытаясь отогнать эти невеселые мысли.

— Ничего, Машенька, — вполголоса проговорил он, — и пан-

сион закончишь, и женишка найдешь себе достойного. А мы тебе поможем.

Христов вернулся раньше срока. С порога доложил:

— Ваше благородие, турки зашевелились! К Эски-Загре движется много, очень много турок!

— Кто это тебе Сообщил, Тодор? Беженцы? Они способны преувеличивать: у страха глаза велики.

— Нет, ваше благородие, — смело возразил Христов. — Гусары с выдазки вернулись. Наши тоже ходили за город — унтер-офицер Тимофеев и рядовой Минков. Доложили взводным, что сюда идут темные тучи турок!

— Встретим и эти темные тучи, — сказал Калитин, поднимаясь со складного стула. Давно я жду турок. С тех пор, как приехал в действующую армию.

— Встретим, — подтвердил и Христов, — Пора, ваше благородие!..

Глубокой ночью на позиции батареи штабс-капитана Стрельцова пришел генерал Столетов. Когда Стрельцов видел Столетова, курносого, с небрежными, разлохматившимися усами и отброшенными пятерней волосами, в помятом, выгоревшем мундире, его всегда подмывало спросить, не из мужиков ли он, но дистанция в чинах и положении была столь велика, что подобный вопрос исключался. Впрочем, Стрельцову нравился и этот внешний облик, и манера генерала разговаривать с людьми запросто, как равный с равным.

— Ну как, братцы-артиллеристы? — спросил генерал, вы слушав доклад батарейного командира, — Готовы к тому, чтобы отразить атаку турок?

— Готовы, ваше превосходительство! — бодро отчеканил Стрельцов. — Добить Реуфа-пашу в наших возможностях!

— А если встретите новые силы? Но данным болгар-пере-бежчиков, сюда прибыл из Черногории Сулепман-паша.