Кирилл Усанин - Разбуди меня рано [Рассказы, повесть]

«Да, я хорошо сделала, — подумала Ольга. — Мне так легко, так свободно».

Была середина дня. Солнце светило ярко, совсем по-летнему. На улицах было тихо. Навстречу попадались редкие прохожие, где-то стороной проехала машина, чей-то голос кого-то позвал и замолк.

Ольга узнавала все: и высокий террикон, и эту просторную улицу, по которой она бегала на рынок за молоком, и эти дома, выстроенные незадолго перед ее отъездом, — тогда они были совсем новыми, сияли белизной, а сейчас стены были серыми, в пятнах и подтеках; и эту хлебную будку на углу промтоварного магазина, — даже вывеска сохранилась та же, с буквой «б» наискосок; и эту аллею в два широких ряда, — где-то там, напротив столовой, должен расти тополь, посаженный ее руками.

Все это напоминало детство, отца, школу, веселые беззаботные дни каникул. Все отчетливей она видела себя девочкой с длинной тугой косой и в коротком, выше колен, ситцевом платье.

— Теперь мы здесь живем, — сказала мать, сворачивая с дороги к двухэтажному дому, стоявшему недалеко от клуба.

Ольга сразу вспомнила: в этом доме жила ее подружка по школе Наташа Кудрявцева, которая теперь стала знаменитой на всю страну спортсменкой. Только забыла, в каком подъезде и на каком этаже. Спрашивать не стала.

Мать открыла крайнюю справа дверь, пропустила вперед Ольгу. Ольга, перешагнув высокий порог, оказалась в небольшой, но светлой комнате с единственным широким окном, выходящим во двор.

Мать начала растапливать печку, а Ольга подошла к стене, увешанной картинками и фотографиями в застекленных рамках. Ниже были приколоты кнопками несколько детских рисунков. Точно такие же Ольга получала вместе с письмами. Показывая их подругам, говорила не без гордости: «Это Павлик нарисовал, мой младший брат».

Ольга признала мать на одном из рисунков, внимательно вгляделась в него, засмеялась.

— Ты чего? — спросила мать.

— Это же ты, — сказала Ольга, показывая на рисунок.

— A-а, это? — Мать улыбнулась. — Все Павлик тут начудил. Его ремесло. И сегодня у них выставка в городе, не удержался, уехал.

— Какая ты тут смешная… Из него может получиться художник.

— Дай бог, — сказала мать. Она накинула на голову платок, взяла ведро.

— Ты куда?

— Угля принесу. Ты посиди, дочка, отдохни.

— Давай я сама. Скажи, где наш ларь.

— Ты устала небось?

— Не спорь, мама, — ласково проговорила Ольга, отнимая у матери ведро.

Они подошли к окну.

— Вон тот ларь, в середине который. А может, отдохнешь?

Ольга быстро направилась к двери.

— Да накинь платок. Все же осень, просквозит.

— Какая там осень! Теплынь.

Мать что-то еще сказала, но Ольга не слышала. Она вышла во двор, оглядевшись, пошла к ларю. Рядом, у соседнего, заметила парня. Он стоял к ней спиной, худенький, невысокого роста. Подойдя ближе, решила: «Лет двадцать, не больше». Откинув крышку ларя, стала накидывать лопаткой уголь в ведро и чувствовала, что парень не уходит, а пристально смотрит на нее. Наполнив ведро, поставила на землю, чтоб закрыть ларь. В это время услышала его голос:

— Вы дочь Анны Степановны? Оля?

— Да, а что?

— Я ведро возьму. Разрешите?

— Нет, я уж как-нибудь сама.

Он пошел рядом, у подъезда сказал:

— Вы очень похожи.

— На кого?

— На свою фотографию.

«Чудной какой-то», — подумала Ольга, но ничего не ответила. А он не собирался уходить, вместе с ней дошел до двери. Не глядя на него, сердито проговорила:

— Вы, наверно, ошиблись дверью?

— Нет, мне тоже сюда. Я к Анне Степановне.

Ольга пожала плечами. Войдя в комнату, сказала:

— Мама, к тебе.

Поставив ведро, прошла к окну. Она старалась не слушать, о чем говорит мать с этим парнем, хотела, чтоб он скорее ушел. Хлопнула дверь — Ольга оглянулась. Мать кидала уголь в раскрытую дверцу печи.

— Кто это, мама?

— Наш сосед — Сережа. Он согласился помочь картошку выкопать. Я ведь не думала, что ты приедешь. Одной уже трудно.

— Зато сейчас могла отказать.

— Неудобно. Он парень хороший, все книжки читает. С Павликом занимается. Познакомься с ним.

— Надоели они мне, — тоскливо призналась Ольга.

— Я не то хотела сказать, — поправилась мать. — Ты учиться хотела. Он бы тебе помог.

По дороге домой Ольга призналась матери, что приехала она не просто затем, чтобы работать. Там она тоже работала. Нет, она будет учиться, будет ходить в какой-нибудь кружок, как раньше, в школьную пору, и вообще она начнет новую, другую жизнь.

Поколебавшись немного, Ольга подошла к матери, обняла за шею, крепко прижалась щекой к морщинистому лицу.

— Прости меня, мама, прости, — зашептала она, чувствуя, как наполняется все ее существо той теплотой, которой так не хватало там, в южном и цветущем городе.

Осень наступила ранняя, дождливая, сухие дни выпадали не часто, но вот уже с неделю светит яркое солнце, и облака, по-летнему пушисто-ватные и легкие, плавно скользят во глубине голубого неба, и стоит тишина — не шелохнется пожелтевший лист, и проселочная дорога, разветвляясь на многочисленные паутины-тропинки, ведущие в поле, снова пылит под колесами машин.

С раннего утра, опасаясь за погоду, спешат люди в поле копать картофель. Идут пешком, едут на велосипедах, мчатся на мотоциклах, а кто и на автомашинах. Начался картофельный поход!

В это утро собрались на поле и они. Приготовлены ведра, мешки, две лопаты — для себя и для Ольги — принес Сережа. Он явился в лыжном костюме, радостный и сияющий и слегка смущенный тем, что не может спокойно смотреть на красивую Ольгу, которая встретила его приветливо и охотно заговорила с ним, легко и просто перешла на «ты» и, засмеявшись, попросила:

— А ты научишь меня копать? Боюсь, что всю картошку порежу.

Они вышли на улицу и повернули в сторону шоссе, по которому уже шли и ехали, далеко вокруг разносились голоса, и были они такие чистые и звонкие, и было так торжественно и весело, и Ольге сразу же вспомнились те дни, когда вот так же, как сегодня, спешила в поле, вся в ожидании и надежде чего-то необыкновенного, важного.

Проходили мимо школы, в которой она когда-то училась. Все здесь было таким же, как в те годы, — настежь распахнуты двери парадной, учителя, только серьезные понарошку, тесно сбитые в группы возбужденные ученики, громко смеющиеся и всем своим видом показывающие себя самостоятельными людьми. И Ольге хотелось присоединиться к ним, втиснуться в круг и под дробный стук долговязого парня по дну ведра петь озорно и весело, не думая о правилах и приличиях школьных:

и при каждом «ха-ха-а!» прихлопывать ладошками и пританцовывать, смешно выкручивая ноги.