Григорий Терещенко - За любовь не судят

Самохвала она все же отвадила. Но поползли слухи о досрочном освобождении Остапа и его женитьбе... В это время, как на грех, подвернулся Комашко. Вышла за него замуж. Прямо говоря, соблазнилась тем, что ее мужем будет инженер. И не простой, а главный!.. Так и не сберегла она верность Остапу. Чем она теперь может оправдаться? Слухам поверила... Что же она, глупая, наделала!..

Зоя, понурив голову, смотрела на темно-синие воды Днепра и чувствовала себя совершенно опустошенной. Стояла неподвижно, и по ее лицу текли горькие, обильные слезы...

Заместитель начальника отдела карьеров Марк Соловушкин вышел из кабинета начальника главка с испорченным настроением. За окном шумела весенняя Москва, а у него на душе было по-осеннему серо и мрачно.

Действительно, что мог сказать Соловушкин в свое оправдание? Чем объяснить систематическое отставание Днепровского комбината? Его поездка ничего толком не дала. Он настоял тогда, чтобы комбинат перешел на трехсменную работу. Ну и что? Всем ясно, что за три смены камнедробильный завод должен дать больше щебня, чем за две. Но не идет план. Не идет, да и только!

«Будут теперь валить на меня, а ведь виноват во всем начальник главка Шер, — думает Соловушкин. — Надо было еще в прошлом году передать этот комбинат республиканскому министерству. Как раз подходящий момент был. Я же настаивал! Приводил факты! Так нет, Шер уперся! А почему, спрашивается? В Днепровске тяжелые условия работы. Одного грунта лежит над гранитом двадцать метров! Попробуй-ка его вывезти или размыть! Прошлый год дорого нам обошелся — двести тысяч убытка. Да и в этом году картина будет не лучше... Одни неприятности. Вот теперь и приходится стоять как мальчишке, выслушивать нравоучения...»

Ну, чем он мог оправдаться сегодня? Три смены по дроблению организованы... Назначен новый директор, говорят, толковый человек. С прежнего места работы характеристика, если верить ей, неплохая. Но Соловушкин в душе не очень надеялся, чтобы новому директору удалось добиться чего-то существенного. Надо было Арнольда Ивановича назначить. Инженер! Все с полуслова понимает. Но его, Соловушкина, в главке не послушали. Теперь, видите ли, с него же и спрашивают. Ведь он закреплен за этим комбинатом!.. Выход один — уменьшить план комбинату. Но что подумает Комашко? Когда он надрывался, тянул директорские обязанности, этого не делали, а новому директору сразу план срезали... Правда, главный инженер тоже за план отвечает... Впрочем, другого выхода нет. Да, надо план снимать! Тысяч тридцать передать Плявинскому комбинату. Там доломит, легко дробится... И тысяч десять — Клесову, он идет с опережением графика... Но когда наконец Шер поедет в командировку? Это надо делать в его отсутствие,— заместитель быстрее подпишет перераспределение плана.

— Командировка начальнику главка не предвидится? — спросил Соловушкин у секретаря.

— Что, консультантом думаете с ним проехаться?

— Хотя бы и так.

— Через несколько дней уезжает за рубеж.

— О, загранкомандировка!.. Не подходит. Денег еще не поднакопил.

Настроение у Соловушкина сразу улучшилось. Он озорно подмигнул девушке, даже на комплимент не поскупился и вышел в широкий светлый коридор.

Водитель автомашины «ГАЗ-69» хорошо знал квартиру, вернее, дом, где одну половину занимало семейство Комашко, а другую — бывший директор комбината. Домик государственный, не свой. Но архитектурой отличался от соседних. Облицован керамической плиткой. Белоснежный, аккуратный, как игрушка.

У калитки ждала Юлия Варфоломеевна. Как только подъехала машина, по ступенькам с веранды сбежал Арнольд Иванович, за ним шла молодая женщина.

«Кто она? — подумал Сергей Сергеевич. — Сестра? Жена?»

Молодая женщина была в ситцевом платье, в голубой косынке. То ли от хлопот по хозяйству, то ли от ожидаемой встречи с новым человеком, щеки ее горели. Волосы, заплетенные в две длинные косы, блестели от заходящего солнца. А в глазах была грусть.

«Прелестная, — подумал Сергей Сергеевич. — И косы не срезала. Ничего кричащего, все скромно и со вкусом».

Арнольд Иванович был одет, словно для торжественного приема: модный черный костюм, галстук. Только орденов и медалей не было. Наверное, он их еще не заслужил.

Комашко расплылся в улыбке, показывая золотой зуб, раскланялся, даже пристукнул каблуками лаковых туфель.

— Мать, — кивнул в сторону Юлии Варфоломеевны. — Жена, Зоя... Степановна...

Мать можно было и не представлять. Они уже были знакомы.

«Жена?! — подумал Сергей Сергеевич. — Где это он сумел отыскать такую красавицу? Оказывается, главный — парень не промах. А я-то думал — мямля!»

Перед домом сад, огород. Небольшой участок, соток шесть.

Всюду порядок. Ровные, строго ровные грядки. Подстриженные деревья. Виноградная лоза на лесенках из металлических прутьев. Виноград, видно, устойчивый, на зиму не укрывается, уцепился усиками за проволоку мертвой хваткой. Крепко держится.

Помидоры только что высажены, маленькие, а у каждого куста колышек. Дали первые ростки георгины. И розы. Много роз, и у некоторых уже бутоны, вот-вот распустятся.

— Это особый сорт, — перехватив взгляд Григоренко, сказала Юлия Варфоломеевна. — Цветут с весны до заморозков. Арнольд из Киева привез.

«Такой бы порядок на комбинате завел», — подумал Сергей Сергеевич о Комашко.

У забора, рядом с беседкой, расцветала сирень. Рос грецкий орех. В беседке накрытый стол. Богато сервирован. В вазе яблоки. Зимний сорт. Симиренко. На специальной фарфоровой доске — ломтики сыра. Белые грибы. На красивой тарелке форшмак. Сливочное масло в причудливой масленке. Пластинки белого хлеба. Открытая коробочка с черной икрой. Изящные рюмки с золотым ободком и большие фужеры рядом. Хрустальные. В центре бутылка коньяка, вино, два сифона с минеральной водой. И ваза с цветами.

Вокруг стола — плетеные кресла.

Арнольд Иванович открыл бутылки. Наполнил рюмки и фужеры.

«Угощение изысканное, — подумал Сергей Сергеевич.— Только в дом почему-то не приглашают».

Первый тост провозгласила Юлия Варфоломеевна.

— За приезд нашего дорогого Сергея Сергеевича,— сказала она.

Григоренко попытался было возразить, но куда там, ему и слова не дали вымолвить.

Дзинь.

Выпили стоя. Не сядешь же, когда хозяева стоят.

Когда сели, Юлия Варфоломеевна намазала себе хлеб маслом и потянулась к коробочке с икрой.

Комашко начал длинную, но интересную беседу. О проблемах кибернетики, о счетно-вычислительных машинах.

— Знаете, Сергей Сергеевич, если и дальше так пойдет, к восьмидесятому году все будут заняты учетом и управлением. Некому станет выполнять физическую работу. Только счетно-вычислительные машины могут спасти нас...