Игорь Всеволожский - В морях твои дороги

— Сегодня пойдем на тральщики, — сказал капитан третьего ранга Сурков.

Я давно хотел побывать на тральщиках. Эти небольшие серые корабли всегда жили дружной семьей. В порту они стояли у пирса, прижавшись друг к другу бортами. В море тральщики тоже всегда выходили семейством.

— А ведь тральщики созданы впервые у нас, в России, — сказал нам, показывая на них, Николай Николаевич. — Первая партия траления — так это тогда называлось — уничтожила в 1904 году в Порт-Артуре более 250 мин, а в первую мировую войну специально построенные корабли-тральщики, — они в начале войны были только в нашем флоте, — оказались очень действенным средством борьбы с вражескими минами. Они работяги. Советую приглядеться получше. Сколько они провели за войну караванов! Отбивались и от подводных лодок, и от торпедоносцев, и от пикировщиков. И каждый день они ходят над смертью. Другой выловит двадцать мин, а на двадцать первой подорвется. Вы слышали, что бывают мины со счетным механизмом? Сидит такая мина на якоре, проходят над ней корабли и не подозревают, что смерть стережет их. Пройдет над миной корабль — механизм, словно счетчик, отщелкивает. И вот отщелкнул он восемнадцать кораблей, а поставлен механизм, скажем, на «девятнадцать». Проходит девятнадцатый корабль, и мина, освобождаясь от якоря, поднимается кверху и взрывается.

— А разве нельзя ее найти, выловить? — спросил Бунчиков.

— Вот этим-то и занимаются тральщики. Экипажи их верно и преданно служат флоту. Ведь каждая уничтоженная мина — это сотни спасенных человеческих жизней. Не даром на флоте минеры пользуются таким уважением.

Тральщик, на который привел нас Сурков, отличался от своих братьев-близнецов лишь большим белым номером на борту. Чтобы добраться до него, нам пришлось перейти через все остальные тральщики. Это был маленький корабль, и все на нем было крохотное: кают-компания, в которой едва могло уместиться за столом четыре человека; кубрик, где был рассчитан каждый сантиметр площади; камбуз, где кок орудовал на игрушечной плите. Командир тральщика, лейтенант Алексей Сергеевич Зыбцев, оказался приветливым человеком, а корабль, на который мы попали, — одним из самых заслуженных тральщиков флота. Он прошел десятки тысяч миль по минным полям и остался невредим. Он выловил и уничтожил добрую сотню мин, и ни разу не случилось несчастья. Он провел больше ста транспортов с войсками и грузом в осажденный фашистами Севастополь. Стоило послушать рассказы Зыбцева! (Он рассказывал очень коротко и, казалось, боялся, что его заподозрят в желании похвастать подвигами.)

— В нашей жизни бывает много горя и радостей, — говорил Зыбцев. — Горе — когда погибают товарищи, а радость — когда нам удается выполнить задание с честью. Большой радостью было, когда мы в одиннадцатибалльный шторм, под бомбежкой, все же доводили до Севастополя транспорты. Великой радостью было, когда нам удавалось выбросить десант в тылу врага. Никогда не забуду бомбежку под Новороссийском перед Новым годом. Да, я думаю, и никто из тех, кто остался жив, не забудет. Бомбы сыпались на нас одна за другой. Пулеметы и пушки до того накалились, что, казалось, расплавятся. Корабль накрывало градом осколков, камнями, кирпичом и землей, заливало водой и грязью. На полубаке начался пожар, и мы его с трудом потушили. Новый год мы встречали в море. Перевязали друг другу раны. Заделали пробоины. Разлили по кружкам спирт и подняли тост — единственный тост в ту ночь — за Сталина, за победу!

Лицо у Зыбцева было простое, открытое, глаза ясные, голубые, а подбородок прикрывала небольшая русая бородка.

— В январе 1942 года, — продолжал он, — мы доставляли бензин в Феодосию, освобожденную нашим десантом. Противник наступал на пустой, унылый, похожий на кладбище город. Над нами проносились и рвались в бухте снаряды. Груз наш, сами понимаете, был не из приятных. Стоило одному лишь осколку попасть в бочку… Мы вздохнули легко, когда освободились от груза и взяли на борт раненых. Мороз — двадцать градусов. Ветер крепчал, а корабль был перегружен. Волны накрывали его. Мои ребята ухаживали за промерзшими ранеными, уступали им койки и кубрики. Дошли мы до места благополучно… Что еще рассказать? Первого июля 1942 года мы в последний раз прорвались в Севастополь. Моросил дождь, было пасмурно. Мы шли прямо по минному полю к берегу, чтобы подобрать раненых. Взрывались последние батареи. Мои ребята вплавь доставляли раненых и спасли женщину с двумя маленькими детишками. Мы нагрузили корабль до предела и ушли из горящего города на Кавказ…

Юра спросил, пойдут ли они на боевое траление.

— Да, пойдем.

— Простите, товарищ лейтенант, а вы нас с собой не возьмете?

— Нет, не возьму. Не возьму! — повторил Зыбцев. — Но сегодня мы идем обезвредить блуждающую мину. Я вас приглашаю с собой.

Командир встал на мостик и подал команду. Матросы отдали швартовы. Тральщик оторвался от своего близнеца и пошел в море.

— Вот так же отец выходил на корабле, — сказал Фрол.

— Ты провожал его? — спросил я.

— Да, всегда! В тот раз — тоже. И, ты знаешь, вдруг к вечеру что-то ухнуло. Ухало целый день — ничего, а на этот раз ухнуло — я почему-то о «Буйном» подумал! И мне представилось…

— Что?

— Нет, ничего, Кит. Только «Буйный» так и не воротился.

Мы были уже за цепочкой бонов и шли вдоль берега. Тральщик осторожно раздвигал голубую воду. Были видны зенитные батареи, прикрытые зеленью, белые санатории, пальмы, машины, спешащие по прибрежной дороге.

— Где же мина? — спросил Бунчиков.

— Подойдем — увидишь, — ответил Фрол.

— Ее будут расстреливать из орудия? — поинтересовался Авдеенко.

— Да что вам рассказывать: сами увидите…

Большой рыбачий баркас покачивался на волне. Тральщик направлялся к нему. Рыбаки чем-то махали.

— Ишь, пляшет! — сказал Фрол.

— Где, где?

— Гляди левее баркаса.

Большой темный шар то поднимался, то опускался, словно это дышало живое чудовище.

— Ишь, тиной как обтянуло! — пробормотал Фрол. — Рогатая смерть…

Звякнул машинный телеграф. Тральщик замедлил ход и затем замер на месте, покачиваясь на волне.

— Тузик спустить! — скомандовал с мостика Зыбцев.

Два матроса спустили на воду крохотную, хрупкую лодчонку, в которой могло поместиться не больше двух человек: это и был так называемый «тузик».

— Выполняйте! — коротко приказал командир.

Один из матросов сел за весла, другой уместился на корме. Тузик понесся к мине. Рыбачий баркас запустил мотор и полным ходом уходил к берегу.

— Наблюдайте внимательно, — сказал нам Сурков.

Он протянул мне бинокль. Перед глазами был лишь туман. Сурков повернул регулятор:

— Теперь видите?