С Вишенков - Испытатели

— Скажите, Гаев, каким это колдовством вы оказываетесь при посадке не на том месте, на котором бываете на взлете?

Гаев вынул изо рта небольшую, насквозь прокуренную трубку, с которой он и во сне не расставался, и буркнул:

— В воздухе перелезаю. Тренируюсь по своему плану. Может, когда понадобится.

— Трудно?

— Нет, ничего. — и он взял трубку в рот, давая этим понять, что затянувшийся разговор окончен.

В конце следующего дня Жора и Зина полетели потренироваться в зону. Выйдя из петли в горизонтальный полет, Жора вдруг почувствовал, что его сердито и нетерпеливо колотят по спине. Он повернул голову влево: задняя кабина была пуста. В ужасе он глянул вправо и похолодел: изо всех сил вцепившись в борт кабины, Зина стояла на крыле. Ветер яростно хлестал по ней, пытаясь сдуть ее с крыла. Сквозь пулеметный треск мотора Жора разобрал, что его приглашают поменяться местами — на лету перелезть в заднюю кабину.

— Ты что, в своем уме, что ли? — гневно закричал Жора.

Зина в таких случаях не оставалась в долгу и ответила мужу в том же духе. В воздухе завязалась горячая семейная сцена, так как у обоих был неуступчивый характер.

Даже с земли было видно, что самолет делает какие-то ненормальные эволюции.

Зина топала ножкой по крылу, а сквозь дымчатые стекла ее летных очков будто проскакивали грозные молнии. Жора долго не сдавался, но потом вспомнил (как он сам после рассказывал) прочитанную недавно заметку в «Вечорке»:

«Гражданка такая-то, поспорив со своим мужем, выплеснула ему в лицо пузырек с азотной кислотой. Пострадавший доставлен в институт Склифосовского».

Жора посмотрел через крыло: внизу колыхался лес. Летчику вовсе не хотелось повиснуть с машиной на деревьях и прославиться через службу скорой помощи. Он уступил и, с трясущимися коленками, освободил жене место. Когда супруги благополучно сели, он назвал ее по фамилии и чужим, официальным тоном сказал:

— Отставляю вас от полетов на пять суток за ваше недопустимое поведение в воздухе.

— Ладно, — сквозь зубы процедила жена, — дома потолкуем.

Эту ночь Жора не ночевал дома. Он остался у Ковалева.

После того как они, смеясь, вспоминали этот случай, Жора буйно атаковал друга вопросами, на которые сам же отвечал:

— Ты знаешь, какая у нас чудная дочь? Не знаешь! Ты знаешь, что у нас припасено для таких гостей, как ты? Не знаешь! А то, что Зина вчера с Кавказа прилетела и привезла оттуда разных гостинцев южного сорта? Так и знал, что ты ничего этого не знаешь! Сегодня ты мой гость и остаешься у меня.

Ковалеву ничего не оставалось делать, как согласиться.

— Не трите глаза, — сказал Супрун одному из своих летчиков. — Они у вас и так красные.

При этом Супрун забыл, что у него глаза такие же воспаленные, как у всех летчиков его группы, сидящих здесь, на разборе недавнего боя. Вот уже пятые сутки они не смыкают глаз, отбивая ожесточенное воздушное наступление Японцев. Днем, а в последнее время и ночью враг остервенело рвется к тому важному объекту, охрана которого возложена на группу Супруна.

Противник имеет преимущества. Он обладает близко расположенными базами и многократным численным превосходством в самолетах. Его части действуют раздельно: одни днем, другие ночью. В то же время Супруну приходится круглые сутки отражать атаки одними и теми же наличными силами. В самом начале боев враг чаще действовал днем. Его самолеты летали обычно в два этажа. Верхний, состоявший из нескольких машин, управлял боем нижнего — основной дравшейся группы. Среди «верхних» летчиков преобладали ассы. Они, как стервятники, набрасывались на отставшие почему-либо от строя наши машины. Тактике врага Супрун противопоставил свою. Сильный отряд наших летчиков связывал боем верхнюю командную группу противника. Нижняя оставалась без руководства и подвергалась избиению. Вражеские самолеты падали в горы как «сверху», так и «снизу».

Так произошло несколько раз, и противник, понеся большие потери, отказался от дневных налетов, перешел к ночным.

Напомнив во время разбора боя некоторые тактические тонкости, Супрун сказал:

— Теперь нам большей частью придется драться ночью. Это труднее. Однако надо будет научиться бить врага ночью так же успешно, как мы это делали днем.

Ночью на подступах к городу, расположенному в горах, разгорелся ожесточенный воздушный бой. Рев моторов смешался с треском пулеметов и грохотом авиационных пушек. Голубовато-розовые струи от трассирующих пуль и снарядов молниями из конца в конец рассекали небо. Огромными дымящимися факелами, кувыркаясь, полетели вниз три японских бомбардировщика. Три взрыва, один за другим, осветили и потрясли окрестности, а горное эхо гулкими перекатами унесло этот грохот вдаль.

Супрун целился и стрелял. Супрун управлял боем. Он видел, как яростно его летчики атакуют врага. В разных местах то и дело прорывались огненные линии и, подобно магниевым вспышкам, вырывали куски темного неба, освещая находившиеся там машины. Одна из таких вспышек, особенно яркая, вызвала у Супруна мысль, как ему показалось, довольно удачную. Утром он дал оружейникам команду оставить трассирующие заряды лишь в одном самолете, а боекомплекты остальных машин сменить. Летчикам Супрун пояснил:

— Преимущество в бою на стороне того, кто нападает внезапно, кто видит врага, сам оставаясь незамеченным. Пусть противник пользуется трассирующими снарядами, а мы попробуем обойтись без них.

Следующий ночной бой прошел, как по-писанному. Один из наших истребителей, мечась в разные стороны, короткими трассами вызывал на себя огонь вражеских бомбардировщиков. А на них из темноты, с максимально короткой дистанции падали меткие, разящие удары. В эту ночь в горах было светло и шумно. Пять самолетов врага долго горели на земле, озаряя неверным, дрожащим светом окрестность. Так прошло еще несколько боевых ночей, и как-то утром Супрун сказал своим командирам частей:

— «Гости», должно быть, очень недовольны нами. Надо ожидать налета на аэродром. Напомните своим летчикам, как приземляться на затемненную площадку. Сегодня, как только стемнеет, начните тренировки небольшими группами. Всему остальному составу принять участие в подготовке ложного аэродрома.

Весь день техники, мотористы, каптерщики, повара и шоферы свозили на соседнюю поляну остатки битых неприятельских машин, связывали и подпирали их кольями, расставляя в определенном порядке.

Когда работа подходила к концу, Супрун поднялся в воздух. Сверху можно было подумать, что здесь аэродром. Две ночи прошли спокойно. В третью, в первом часу, наземные посты сообщили, что большая группа японских самолетов движется к аэродрому. Сейчас они в таком-то квадрате. Петляют. Хотят незаметно подойти…