Абдурахман Абсалямов - Вечный человек

Раздалась команда Назимова:

— Оружие и боеприпасы выносить под одеждой или завернутыми в одеяла!

Сам Баки уже вооружен: на поясе — пистолет, гранаты. Вокруг комбрига — охрана, связные. В окружении этой группы Назимов вышел на улицу. У бараков собралась огромная толпа лагерников.

— Что это такое? — строго спросил комбриг, — Что за базар?

— Это же наши люди! — доложил Задонов. — Пришли и требуют оружие. Ничего не можем поделать. Силой лезут.

Оружие раздавалось только бойцам подпольных, бригад. Тысячи узников, раньше не подозревавшие о существовании подпольного войска, увидев в руках товарищей винтовки и автоматы, бросились к тайникам, требуя, чтобы всех вооружили. Оружия им, конечно, не дали, даже близко не подпустили к тайникам. Поднялся невообразимый шум. Не считаясь ни с чем, лагерники продолжали бушевать:

— Давай винтовки! Мы не хуже других! Эта стихия могла погубить все дело.

— Где Шведов?! Командира резервной бригады Шведова — ко мне! — размахивая пистолетом, кричал Смердов. — Товарищи, немедленно расходитесь по своим баракам. Оружие выдается только боевым подразделениям. Остальные…

— Какие боевые подразделения? А мы кто?

— Мы тоже пойдем на штурм! — все сильнее шумела толпа.

Наконец подоспели люди резервной бригады Шведова, оцепили раздатчиков оружия, навели порядок.

До начала штурма оставалось около часа. В сопровождении комбатов Назимов направился к исходной позиции своей бригады. Из укрытия он осмотрел запасные ворота. Именно от этих ворот и до лагерной больницы простирался фронт его «Деревянной» бригады. Прямо перед фронтом — казармы эсэсовцев, их опустевшие склады оружия, лагерный гараж.

Назимов перевел взгляд на сторожевые вышки. Их четыре на его участке. На вышках — крупнокалиберные пулеметы. Они могут перебить множество людей, пока будут прорваны проволочные заграждения.

Назимов обернулся к комбатам.

— Штурмовики хорошо обеспечены бутылками с горючей смесью?

— Полностью обеспечены! — в один голос ответили командиры батальонов.

— Снайперы усвоили свою задачу?

— Знают.

— Кроме одиночных прицельных выстрелов организуйте еще залповые удары по вышкам. Пулеметы часовых — самая большая угроза для нас.

На левом фланге бригады, примыкая к нему, сосредоточивался отряд немецких подпольщиков. Они должны оборвать все телефонные линии, связывающие Бухенвальд с Веймаром, и выключить ток, проходящий по колючей проволоке. Выполнение этого задания очень тревожило Назимова. Лишь бы вовремя они выключили ток!

Назимов окинул взглядом проволочные заграждения. Через какие-нибудь полчаса узники ломами, топорами, крючьями, рычагами, кирками начнут рвать проволоку. Легко сказать — рвать. Проволока достаточно прочная и закреплена на бетонных стойках. Специальных ножниц нет. Выделенные «саперы», как и все лагерники, истощены, не отличаются физической силой.

Комбаты доложили, что трудно сдерживать людей, все рвутся на штурм.

— До сигнала ни один человек не должен приближаться к проволочным заграждениям! — сердито приказал Назимов. — Кто ослушается, тот — предатель. Товарищи комбаты! Сейчас же все по батальонам. А через четверть часа — ко мне в восьмой блок.

В восьмом блоке находился штаб «Деревянной» бригады.

Проходя мимо расположения батальона Задонова, укрывшегося за бараком, Назимов приостановился. Что там делается? Оказывается, комиссар батальона, взобравшись на пустой ящик, читает бойцам воззвание «Русского военно-политического центра».

— «Товарищи!

Фашистская Германия, потрясшая мир чудовищными зверствами, под натиском Советской Армии, союзных войск и под тяжестью собственных преступлений рушится по частям. Вена окружена, войска Советской Армии подступили к Берлину, союзниками взяты Зуль, Гота, Эрфурт.

Кровавый фашизм, окончательно озверевший от предчувствия собственной гибели, в предсмертных судорогах пытается уничтожить нас. Но его часы сочтены. Настал момент расплаты. Военно-политическое руководство лагеря дало приказ: в 15.00 начать беспощадный штурм Бухенвальда. Все как один на борьбу за свое освобождение! Смерть фашистским зверям! И будь проклят тот, кто, забыв свой долг, спасует в этой последней беспощадной борьбе! Наш путь героический. В этой героической борьбе победа будет за нами!

Все как один, подчиняясь военной дисциплине, приказам, распоряжениям командиров и комиссаров, презирая смерть, горя ненавистью к врагам, — вперед! Трудным, но героическим путем — к победе!

Да здравствует свобода!»

Как только комиссар кончил читать, послышалось приглушенное «ура». Люди потрясали в воздухе оружием, выкрикивали рвущиеся из сердца призывы к бою.

Эта преждевременная шумиха, по условиям конспирации, не была предусмотрена. Но — теперь уже безразлично. Впрочем, гитлеровцы так и не показывались на территории лагеря, они или оставались в полном неведении, или боялись сунуть нос в лагерь.

Когда Назимов вернулся в детский — штабной — блок, его уже поджидали комбаты. Они доложили что батальоны готовы к выполнению боевого задания. Назимов посмотрел через окно: часы на главных лагерных воротах показывали без семи минут три. Помолчав минуту, Назимов приказал:

— Начинаем!

Харитонов, Бобровников, Чернов, козырнув, выбежали из комнаты. В блоке остались только Назимов и его помощник Задонов — два верных друга, два солдата подпольной армии. Они на миг забыли, что являются командирами повстанцев, просто смотрели друг другу в глаза, радуясь тому, что в эту опасную, может быть даже предсмертную, но все же самую прекрасную минуту их жизни они находятся рядом, вместе пойдут в бой. Что сказать друг другу напоследок? Да что тут можно придумать, коли сердца их и без того слились воедино.

Неожиданно раздались детские голоса. Задонов побежал в соседнее помещение. Назимов слышал, как он говорил:

— Ребята, сейчас же разойдитесь по своим местам, спрячьтесь. Мы шуганем фашистов, перебьем всех. И тогда — свобода! А вы не выходите на улицу. Будет стрельба. Если налетят самолеты, мигом все в подвал… Ну, други, мне пора… Я скоро вернусь…

Назимов неотрывно смотрел на часы. Бегут секунды, истекают последние минуты.

Не оглядываясь, Назимов приказал:

— Тебе пора, Николай. Твое место рядом с командиром головного батальона. Желаю успеха!

Они обнялись.

— Если со мной что… — сбивчиво говорил Заделов. — Одним словом, сообщи домой… — И придерживая пистолет, сунутый в карман куртки, он выбежал в коридор.

Только что шумливо бурливший лагерь с приближением минуты восстания притих, затаился. Взоры тысяч людей были устремлены на проволочные заграждения, на сторожевые вышки. Люди готовые броситься на врага, крепче сжимали оружие. В эти последние минуты вряд ли кто серьезно думал о смерти. Слишком уж накипела злоба против палачей. Ведь так хочется испытать чувство свободы.