Владимир Мирнев - Нежный человек

– Обыкновенных. За рубежом, дорогуша, доллар властвует.

– Чего говоришь? – переспросила Маша.

– Иди сюда слушать, или давай чай пить на кухне. Садись за стол, а я угожу тебе. Ты у тетки остановилась?

– Ага.

– Мой совет тебе такой: в общежитии место занимай. Слушай меня. Мало ли что произойдет у тебя с теткой, а свой угол будет. Я намыкалась без квартиры, пока не подвернулся один кадр. Хоть хлебнула с ним горя, а все ж ничего, не умерла. Место дадут, стремись к квартире, и очень не рассусоливай, а то можно все проморгать. Бери и не задумывайся, потом будешь гадать. А то гадать мы все умеем, Маня, а вот делать – не все. – Топоркова рада была приходу подруги, далекой своей свояченицы, с которой можно поделиться опытом, накопленным за шесть лет жизни в большом городе, и она ходила возбужденно по кухне, заваривала свежий чай, доставала из холодильника масло, колбасу, а сама все говорила и говорила. Мария и раньше удивлялась, откуда у маленькой росточком, тщедушной на вид, вообще, некрасивой подруги столько энергии, сил, столько целеустремленности. (Правда, были у Аленки длинные черные волосы до пояса, которые она носила распущенными, то и дело встряхивая головой, забрасывая движением головы на плечи.)

– Я так хотела тебя видеть, – сказала Мария. – Мои подружки, как развелась, даже ко мне не пришли. Байкова одна. Думала, вот бы ты, Аленка, успокоила, помогла морально, поплакала со мною. А было так тоскливо, ужасно, такая грязь… Он такой подлец!

– Он, Васька, извини меня, типичный негодяй, – поддакнула Топоркова с непоколебимой уверенностью.

– А ты откуда знаешь?

– Как откуда?

– Он за тобой ухаживал?

– Ты спроси, Маня, за кем тот кобель не бегал! Нашлась ты одна, которая дура.

– А я всегда говорила: подлец он! – заплакала Мария.

– Он негодяй. Только скажу тебе, молодец, что развелась, – всю жизнь себе портить, она-то одна дается. Он будет с той, которая его схватит и не отпустит, будет думать, что золото нашла. Бери печенье, мажь маслом и ешь. Очень вкусно. Я утром так всегда завтракаю, когда тороплюсь на работу: печенье с маслом и кофе с молоком. Не стесняйся, чай, не чужие. Я скажу, когда я приехала в Москву, город большой, а родных нету, малость подсказать – и то некому. Все сама. А у тебя теперь советчица есть. Всегда обсоветуем, что и как. А так, Маня, очень трудно без советов, народ чужой, того и гляди, обманут, где не надо.

– Аленка, я просто не знаю, как мне тебя благодарить, – сказала Мария, прихлебывая чай, осторожно откусывая печенье и стараясь рядом с Топорковой не казаться глупой; у нее от благодарности на глаза даже слезы набежали. – Меня только беспокоит одно: мама осталась одна. То я суетилась рядом, какая-никакая, а все же дочь, а нынче она совсем одна. А так я о себе не беспокоюсь, мне много не надо, проживу как-нибудь. Я свои чувства укоротила.

– Ты такое говоришь, дорогая моя, прожить с такими мыслями в Москве трудно, – обронила Топоркова, внимательно поглядев на подругу.

Когда они напились чая, Аленка принесла на кухню на длинном шнуре зеленый телефон и стала набирать то один номер, то другой. Никто не ответил, и она отставила телефон, потом, выждав, снова принялась звонить и, прервав набирать номер, спросила:

– Хочешь, познакомлю с одним кадром? Кадр как кадр. Параметры: сорок лет, кучерявый, влюбиться сразу не влюбишься, денежки есть у него, работает… толком не знаю, где работает. Скрывает. Но дипломат какой-то страны. Тоже не знаю. Но за ним ты будешь, как за каменной стеной. Обеспеченный человек. Полезет целоваться, обниматься и – все такое, что недорого стоит. Эмоций много, говорит много. Молчит, если молчит, то много. Скрывает что-то. Послам положено скрывать. Деньгами сорит, их у него полно. Это я вижу. Квартира есть, я вижу. У него не была. Не в моем вкусе, потому и держу на всякий случай, отношения не рву. По ухваткам видно, что с женщинами дело имел или женат был. Такой кадр при случае может пригодиться. Говорит: дипломатический код у него. Правда, на дипломата похож. Хочешь познакомиться?

– Нет, Аленка, боюсь, вдруг дипломат.

– Дура ты, я думаю: а вдруг – обыкновенный человек! Дипломат, если хочешь, – цель, стоящая сто свечей. А она – «боюсь».

– А вдруг иностранец?

– А они чего, не люди разве, Мань? Я тебе советую, но ты, конечно, сама решай, тебе видней. Я тебе говорю: есть один такой кадр, приклеился на улице Горького. Я шла, а он догнал: «Мадам, я вас видал. Ви ошень хороший, мадам, и ми с вам встрешались». А я ему: «Не встречались».

– Так и ответила? – удивилась Маша, осторожно привставая с кресла и не спуская глаз с подруги. – Так и ответила?

– А я еще не так умею, – усмехнулась Топоркова холодной улыбочкой с видом женщины, которая ежедневно отвергает ухаживания мужчин. Во время улыбки у нее натягивалась кожа на лбу и носу и худощавое лицо ее принимало выражение какого-то серьезного внутреннего ожесточения, как будто ей в этот момент приходилось вспоминать один из многих случаев, в которых она вышла победительницей. В то же время сквозь эту улыбку проглядывала некая болезненная складка, которая появляется у людей, долго болевших или подверженных недугу мучительных переживаний.

Топоркова провела по лицу рукой и спросила:

– Согласна?

– Боюсь я, Ален, ой как боюсь.

– Ну и дура. В лес не ходить, если бояться волков. Убить не убьет, полезет к тебе лапать, известное дело. Мужчины одинаковые, будь хоть кто они. Один был у меня, академик, прощелыга такой, молодой, лет тридцать семь. Вначале о полетах на Марс пел, а потом рукою шарить за пазухой. Мол, зачем мне эта планета, что я там потерял, когда ты – моя планета. Женатиком оказался. Разводиться не захотел, а я его отшила. Не люблю, Мань, женатиков, трусливы они. К тому же тот скупой оказался, ох! Побаловаться я найду почище его. Правда, он мне телефон помог поставить, составил бумагу от академии, на своем бланке, позвонил кому-то – и мигом поставили. Знакомства, они, знаешь, помогают очень.

– А ты его любила, Аленка? – спросила Мария, с некою грустью и любопытством глядя на Топоркову, и как-то не укладывалось ей в голову, что ее подруга могла знаться с академиком.

– Знаешь, я его не полюбила, но он такой вежливый, прямо весь такой вежливый и аккуратный, знаешь, его и полюбить можно. Честное пионерское! – рассмеялась Аленка и бросилась к телефону. – В кого только, знаешь, нельзя влюбиться! Любовь зла – полюбишь и козла! Но ведь не каждое животное хочется любить. Толку с них чуть. Вот возьми, случай был на днях. Встретила своего старого мужа, а он не против объединиться в кооператив снова. Но честное пионерское – ужас! Але! – крикнула она по телефону: – Позовите Самсонию! Как уехал? Куда? Фу, черт! – она швырнула трубку. – Вот еще один «пышный сад ума и цветник любовных приключений». «Мужчины значительно превосходят женщин, ибо Аллах им дал первенство» – это я вычитала в той «Тысяче ночей»! Но я тебе скажу: все как раз наоборот, и пусть в Коране говорится, все равно в жизни все наоборот. Пойдем, я тебе покажу ванную.