Владимир Мирнев - Нежный человек

Огромное круглое зеркало придавало объемность маленькому помещеньицу, цветные фотографии, склянки из-под шампуня, красочные зубные щеточки, во множестве стоящие в баночках и стаканчиках, – все это создавало живую картину жизни веселой и непретенциозной хозяйки. Топоркова заставляла Марию посмотреть и порадоваться вместе с нею ковриком немыслимой красоты, расстеленным подле ванны, мыльницей причудливой формы, ароматным турецким мылом.

Маша вышла из ванной, расстроилась, сама не зная почему. Ей стало неприятно. Аленка звала Марию посмотреть еще какие-то безделушки. При виде такого изобилия безделушек та почувствовала себя незащищенной, как никогда. Она даже не могла понять, откуда у нее появилось это ужасное ощущение своей слабости, словно ее взяли и подняли в воздух, оторвав от земли, и она там барахтается, не имея возможности за что-нибудь ухватиться, и тут ее в самое сердце уколола мысль: у нее, у разведенной женщины, ни кола, как говорится, ни двора, а впереди – неясное продолжение неудачно начавшейся жизни.

– Что с тобой? – спросила Топоркова, внимательно присматриваясь к подруге. – Обиделась, что ли?

– Да ничего я не обиделась, – отвечала Мария и вдруг ни с того ни с сего бросилась к Аленке, обхватила ее за шею и громко заплакала.

– Мария, друг мой ситный, дорогая моя, ты чего? – растерялась Топоркова, успокаивая ее и в то же время сама пытаясь сообразить, чем же могла расстроить подругу. – Ты чего, маленькая? Вот еще! Ну! Слушай, некрасиво это, как же так можно… Да скажи ты мне, что случилось. Мне ты можешь сказать?

– Просто не могла, Аленка, сдержаться, прямо накатило на меня такое, сердце разрывается – и все. Я как подумаю, раньше я стремилась оторвать от себя прожитую жизнь и выбросить ее на дорогу, где ее растопчут, а теперь думаю: а в силах ли я? Не смогу, кажется. Не уйдешь от прошлого.

– Знаешь, Мань, прошлое отринь напрочь, – строго и с определенной долей назидания проговорила Топоркова, отстраняя подругу и покачивая в недоумении головой. – Прошлое, как поется в одной песенке, не воротишь, и не поможет слеза. Так вот, прошлое отбрось, а думай о будущем, вытесняй его будущим. Очень верное средство. Запомни: тот, кто пытается соединить прошлое и настоящее, проигрывает, а тот, кто соединяет настоящее и будущее, выигрывает. Простая формула жизни. Поняла?

– Да уж поняла, – отозвалась Мария, не слушавшая подругу и занятая своими мыслями.

– Знаешь, Марька, если б я рассусоливала, как ты, то я бы ничего не добилась, и пришлось бы отправиться восвояси не солоно хлебавши московского супчика, а так я закусила удила и – выстояла. Город больших возможностей у моих ног. Соблазны неограничены здесь, в нем можно растеряться – и ты пропала тогда. Поняла?

– Да я все поняла, – успокаивалась Мария, думая о своем.

– У меня в таком городе не имелось ни единой души знакомой, когда сюда приехала, – продолжала наступать Топоркова, выделяя голосом мысли, особо необходимые, как ей казалось, для подруги. – Ни единой! А у тебя – я! Ты меня слушаешь?

– Я тебя слушаю.

– Ты понимаешь меня? – спросила Топоркова, разглядывая мокрое от слез лицо подруги.

– Понимаю, Аленка, но ты прости меня, я так чего-то расквасилась, не стерпела и – заплакала.

– На всех слез не напасешься, – философски заметила Топоркова, и в это самое время зазвонил телефон.

Аленка выждала, пока прозвенел четвертый звонок, затем взяла трубку и тихим, сонным голосом спросила:

– Але? Я сама себе прописала больничный, столько спать буду, сколько требуется моему организму. А тебя это не устраивает?

Она долго разговаривала по телефону, изображая из себя томную, пресыщенную, еще не выспавшуюся женщину, позволяющую себе долго нежиться в постели.

Окончив разговор, Топоркова облегченно вздохнула:

– Все. Едет.

– Кто едет?

– Он едет. Я сказала, что наняла новую молоденькую домработницу, то есть тебя. Ты веди себя соответственно. Но ты не просто домработница, ты еще женщина с гонорком, потому что студентка и просто подрабатываешь, то есть ты – человек с перспективой.

– Нехорошее задумала, Аленка. Зачем? И никакая я не студентка.

Но Топоркова, не отвечая, принялась прибирать квартиру, переставила стулья, убрала одни журналы, выставила другие, чему, видимо, по необъяснимым причинам придавала важное значение. У нее было несколько старых французских журналов, и вот она теперь старалась разложить их небрежно, красиво, подчеркивая с выгодной стороны свой вкус и намекая на свои немалые связи с заграничным миром, доступ в который будто бы открыт постоянно, и ничего легче для нее не могло быть. Мария следила за Топорковой, потом принялась помогать. После того как квартиру прибрали и все засверкало чистотой, засветилось полировкой, Топоркова открыла окна, а сама устроилась на балкончике, внимательно следя за проезжающими внизу автомашинами.

Топоркова даже привстала, чтобы лучше рассмотреть остановившийся напротив ее дома автомобиль «мерседес». Отворилась одна из дверей с правой стороны, блеснув на солнце лакированной своей поверхностью, с заднего сиденья поднялся молодой мужчина в черных очках, постоял с минуту, что-то говоря водителю, потом размашисто хлопнул дверцей, взглянув на Аленкин дом, и медленно направился к подъезду. Топоркова метнулась закрывать окна, взобралась на диван с ногами и прикрыла их пледом.

– Как позвонит, так ты не открывай сразу, как будто мы его не ждали, – торопливо объясняла Аленка подруге, а сама все пыталась успокоиться, не выдать своего волнения. – Откроешь, Манька, и марш на кухню, что-нибудь делай там, греми посудой. Нет – лучше пой. Напевай какой-нибудь веселый мотив. Иностранец же придет, как ты не понимаешь. Чего на тебе лица нету!

– Не могу, Аленка, – призналась вконец растерявшаяся Мария.

– Ну слушай! Я не встречала таких дурех, как ты. Ты можешь поиграть, как на сцене, несерьезное, можешь? – рассердилась Топоркова, привставая и дотягиваясь до стола за журналами. – Ты можешь быть смелым светским человеком? Говори! Или ты желаешь меня тут же опозорить перед иностранцем? Ну слушай, Мань, не на смерть же я тебя посылаю! Всего лишь дверь отворишь с веселым беззаботным видом. Открой дверь, улыбнись и уходи на кухню с улыбочкой. И там за закрытой дверью – пой. Ты должна демонстрировать образ жизни довольных всем людей. Поняла?

– Не смогу я, Аленка. Лучше мне уйти, а? Я из недовольных.

– Ну знаешь! Ну слушай! Если ты меня подведешь, то я больше не подруга тебе и знаться с тобой не буду.

В этот самый момент раздался короткий, но мягкий, вежливый звонок, и Марию словно кто дернул и заставил ринуться ретиво доказывать, какая она настоящая подруга; отворила входную дверь столь стремительно, что Топоркова не успела набрать нужный номер телефона, как предполагала, чтобы пришедший застал ее за разговором. Мария промчалась на кухню со скоростью, достойной удивления, хлопнула дверью и со звоном опрокинула кастрюлю. Топоркова выругалась про себя и тут же стала говорить в телефонную трубку, не набирая номера: