Андрей Островский - Напряжение

Сон не приходил. Олег открыл глаза. Окна стали сизыми, проявились предметы… Он встал, сердясь на себя, прошелся по комнате, поправил одеяло на посапывающем Петьке и погладил брата…

Озябнув, он снова лег и вскоре почувствовал, что засыпает.

Разговаривая с дружинниками «Искры», Олег, среди прочего, услышал такую историю: однажды шлифовщик девятого цеха Раков пришел на работу навеселе и поспорил с соседом по станку на «маленькую», что разобьет кувалдой свои ручные часы. Рабочие встали в кружок. Спор был смешным и необычным. Раков вынул из кармана «Салют», дал всем послушать, что часы ходят, положил их на наковальню, размахнулся и ударил… Затем вынул другие и начал спорить, уже на «сто грамм», что и их расшибет.

Известно было Олегу и такое. Скупочный пункт в Озерках заплатил тридцать четыре рубля за бронзового Пегаса — каминные часы с годовым заводом и боем, фирмы «Павел Буре». Купив часы, оценщик заподозрил, что они краденые. В квартире же на Десантной действительно пропали часы «в виде летающего коня», как было записано в протоколе. Хозяйка квартиры, Краева, сразу узнала своего Пегаса. В документах скупочного пункта были записаны серия и номер паспорта человека, продавшего часы. Владельцем паспорта оказался Валерий Васильевич Супруненко.

И еще одно довольно странное происшествие.

На Мальцевском рынке, под закрытие, некая молодая женщина продавала мужское пальто. Документов у нее не оказалось, и милиционер повел ее в пикет. По дороге женщина кинула под ноги постовому пальто и бросилась бежать, но ее задержали прохожие. В пикете она сказала, что купила пальто у парня, которого зовут Николаем.

Когда Олег учился в милицейской школе, их преподаватель криминалистики любил повторять, качая указательным пальцем:

«В организме любого города, даже самого спокойного, все время что-то случается: кто-то потерял сумочку, кого-то укусила собака, кто-то попал под трамвай, кто-то утонул… Во всем этом хаосе событий, клубке случаев, фактов надо с чрезвычайной внимательностью отличать существенное от несущественного, важное от существенного. Уголовный розыск — это служба внимания, связи и проверки».

Теперь каждому из беклемишевской группы было отпущено по «клубку случаев» и каждому следовало отличить существенное от несущественного. Олегу предстояло выяснить по крайней мере большую часть вопросов, которые он наметил: кто такой Раков? Откуда у него часы? Имел ли он отношение к паспорту Супруненко и к Пегасу с Десантной улицы? Знаком ли с Говорковым? Знает ли он женщину, задержанную на Мальцевском рынке, и, наоборот, его ли, Николая Ракова, она имела в виду, говоря о человеке, у которого купила пальто? Чье это пальто?

После того вечера Олег ходил какой-то вялый, несобранный, не в меру молчаливый, и добрый Гуляшкин винил в этом только себя. Впрочем, они почти не виделись, занятые каждый своим делом.

Олег ломал голову над тем, как ему разыскать Тамару. Он мог найти в городе любого человека, но не хотелось впутывать в свои личные дела уголовный розыск. Он видел в мои что-то противоестественное, пошлое, кощунственное. Если бы он знал фамилию! Кто ее может знать? Деканат филфака? «Скажите, как фамилия девушки по имени Тамара?» Чушь.

После некоторых колебаний он позвонил Геннадию. Генка был по обыкновению весел и остроумен, спрашивал, как добрались гости до дома и понравилась ли встреча ребятам. Олег добросовестно отвечал и, дождавшись удобного момента, сказал небрежно:

— Да… Ты случайно не знаешь телефона этой… как ее… Тамары… Ну, той, которая пришла с Борькой Аникеевым. Понимаешь, я обещал ей одну книгу, а про телефон забыл спросить…

— Хоть я не детектив и не работаю в уголовном розыске, — захохотал, прервав его, Генка, — но знаю одну простую житейскую истину: когда начинают тщательно объяснять, зачем понадобился человек, значит, он понадобился по другому поводу. Маленькое психологическое эссе. Может быть, тебе пригодится в твоей практике?

Застигнутый врасплох, Олег слегка смутился:

— Ты делаешь заметные успехи в психологии. Так как же?

— Увы и ах… Я вижу ее впервые. А Борьке ты, разумеется, позвонить не желаешь.

— Но, может, ты знаешь ее фамилию?

— Фамилию?.. Стой, когда мы знакомились, она назвала. Обожди, обожди… Дай бог памяти… Можешь себе представить — вспомнил. Ее фамилия Ярцева.

— Не врешь?

— Не вру, но, возможно, заблуждаюсь… Скажи, а это правда, что она Борькина невеста? Ну и Тютя-Путя!

Олег прикинул, в каком году могла родиться Тамара. Если она на втором курсе филфака, стало быть ей что-то около двадцати, то есть год рождения ее — сорок второй — сорок четвертый. Вряд ли она могла родиться в Ленинграде… Все сведения были предположительными, кроме того, их было маловато. И все-таки Олег рискнул позвонить в справочное.

Ему ответили, что Тамара Александровна Ярцева живет в Тульском переулке. Теперь уже не составляло труда узнать номер ее телефона.

Вертя тонкую розовую бумажку с адресом и телефоном, Олег вдруг потерял присущую ему решимость и заколебался: что лучше — позвонить или нагрянуть самому без предупреждения? А как воспримет его визит Тамара? Возможно, у нее окажется Борис. Что говорить ему? И поймал себя на мысли, что профессия начинает накладывать свой отпечаток: даже тут он хотел предугадать возможные варианты, чтобы избежать неудачи.

Ничего путного не придумав, он пошел на совещание: вся скрытая работа по расследованию квартирных краж, в том числе на Десантной и Солнечной, была закончена. Теперь преступникам пришло время расплачиваться. Беклемишевской группе нужно было обсудить детальный план предстоящей операции.

Ранним сырым утром Вася остановил свой синий «газик» у ворот старого пятиэтажного дома на Большом проспекте Петроградской стороны. Из кабины вылез Олег и шагнул навстречу дворничихе, мерно шаркавшей метлой по тротуару. Он что-то сказал ей вполголоса; она поставила метлу к трубе, вытерла руки о белый передник и пошла к парадной.

— Вы его подольше держите, паразита, осточертел всем, сладу с ним нет, — говорила она, бодро поднимаясь по ступенькам просторной гулкой лестницы. — И бабу свою лупит почем зря, и старуху мать бьет, и соседи плачут… А ему хоть трава не расти. Как нажрется, так весь дом от него стонет. Пьяница несчастный…

У двери с номером четырнадцать на белой эмалированной бляшке Олег позвонил. Открыла женщина с заспанным лицом и синевой под глазами.

— За Дементием пришли, — сказала дворничиха, не скрывая радости, и повела Олега по темному, пахнущему кухней коридору. — Вот сюда.

— Говорков? — спросил, входя в комнату, Олег парня в черных неглаженых брюках и нижней трикотажной рубашке. — Очень хорошо, собирайся.