Андрей Островский - Напряжение

Скоро мы с нашей постановкой поедем в Орск, а потом в колхоз. Не знаю, как примут нас колхозники. По-моему крестьяне разбираются в искусстве хуже, чем папа. Так что аплодисментов мы не ожидаем.

Мама боится меня отпускать на гастроли, — ведь это будет первое мое самостоятельное путешествие. Папа же — ничего. Говорит, что полезно. А я так жду не дождусь, когда мы поедем.

Я изложила тебе, Маринка, все мои скромные новости. До скорого свидания. Целую, как всегда жду писем.

Зоя.

Т е л е г р а м м а

Бакеевых — Марине Гречановой

Оренбург, 21 февраля 1935 года

Горячо поздравляем Маришку шестнадцатилетием ЗПТ желаем здоровья ЗПТ успехов и всяческих удач ТЧК Целуем

Бакеевы

Марина Гречанова — Зое Бакеевой

Ленинград, 24 февраля 1935 года

Зойка! Какая ты милая! И все вы. Получила телеграмму 21-го вечером. Я как раз собиралась к дяде Паше в гости (они решили отпраздновать мой день рождения), и тут приходит почтальон. Я даже подумала, что ошибка: телеграмм мне никто не присылал. Спасибо.

Ты извини, Зойка, что долго не писала. Дел по горло. Занятия, завод, по вечерам или к нам кто-нибудь приходит, или мы уходим. Ленка Карпова, самая старшая из нас, такая заводила! Вечно что-нибудь придумает, тащит нас в кино или в клуб. Я никогда столько кинокартин не смотрела, как за эти месяцы. Несколько раз смотрела «Чапаева», «Рваные башмаки» (эта хоть и детская, но хорошая, нужная картина), потом старые, немые.

Живем мы все хорошо и довольно дружно. Иногда поссоримся, но ненадолго. Никто больше дня не выдерживает молчания. Самый тяжелый характер у Зинки Стрельниковой. Она маленькая, худенькая и злюка. Любит задирать, обзовет ни за что ни про что, а на следующий день говорит: «С добрым утром, девочки». И начинает рассказывать сон, который она видела. А видит она сны каждый день, и один нелепее другого. И сама над ними смеется. Мы уже к ней привыкли и не обращаем внимания.

Приходил ко мне дядя Паша. Посидел, поболтал со всеми. А когда ушел, девчата на меня набросились: «Кто это?» Мне не хотелось обо всем рассказывать. И я ответила, что это мой знакомый. «Ухаживает за тобой, да?» — спросила Зинка и ухмыльнулась противно так. Пришлось выдумывать: мол, знакомый отца, когда еще тот был жив, а теперь мой. И ничуть не ухаживает: он женат, и у него двое детей.

Он всем очень понравился. А Зинка сказала: «Раз такой старый знакомый, что́ он, не может взять к себе жить? Охота тебе в общежитии болтаться». — «А мне так больше нравится», — ответила я. Зинка проворчала: «Ну и дура» — и почему-то надулась. Тут вступилась Лена и давай на нее нападать: «У тебя мещанские предрассудки. Конечно, в общежитии лучше, чем даже у родственников». Зинка совсем разобиделась, обозвала нас склочницами и перестала разговаривать.

Твое письмо, Зоенька, я перечитала снова. Ты на меня не обижайся, но оно мне показалось каким-то чужим, не твоим. Я рада, что ты выступаешь в спектаклях и что тебе нравится искусство. Но почему ты считаешь, что никто, кроме тебя и мамы, в нем не разбирается (или я неправильно тебя поняла?). И о папе, и о колхозниках ты говоришь с каким-то пренебрежением. Кто виноват, что крестьяне не понимают театра? Я тоже не понимаю. Как его можно понимать, если я всего два раза была в ТРАМе и один раз в АКтеатре? Колхозники, наверно, и того меньше. А если вы со своим кружком будете больше бывать в колхозах, больше вас и понимать станут. Или я не права? Ответь мне, Зоенька. Мне иногда хочется поспорить. Мы с девчатами по вечерам уляжемся спать, погасим свет и давай разговаривать. О чем только не переговорим, не переспорим! А ответ не всегда найдешь.

Мне же так хочется докопаться до чего-то такого, что спрятано, зарыто где-то глубоко-глубоко и о чем никто и никогда не узнает, кроме меня. Смешно, да?

Один раз у нас зашел разговор о жизни. Вот живет человек, работает, переживает неприятности, радуется, если ему в чем-то повезло… А для чего все это?

Зинка не задумываясь сказала, что человек живет потому, что он родился, просто так, ни для чего. А раз он родился, он должен урвать у жизни как можно больше удовольствия.

Я совсем несогласна с ней. Каждый живет, чтобы оставить после себя что-то заметное: один построит машину, которой до него не было; другой напишет книгу, и ее будут читать после его смерти; третий придумает новый, более удобный способ, ну, например, пилить дрова или варить асфальт… Человек сам не замечает, что стремится к этому. Так или нет?

А Лена заявила, будто все, о чем я говорила, способны делать только особые, выдающиеся люди. Обычные люди могут оставить после себя только ребенка — сына или дочку, которые вырастут и, может быть, станут выдающимися. А если не станут, то тогда такими будут их дети или внуки.

Совсем зашла я в тупик от Ленкиных рассуждений. Неужели же след в жизни оставляют какие-то совсем особенные, ни на кого не похожие люди? Неужели все, кого я знаю, ничего полезного не сделали? Нет, что-то тут не то.

Чтобы доказать Лене, что она не права, я стала называть фамилии людей, которых все помнят и все любят и которые не были какими-то особенными людьми, А Ленка захлопала от радости в ладоши: «Раз ты помнишь их фамилии, — значит, они уже не обыкновенные люди, а выдающиеся».

Может, это и так, а?

Тогда мы долго спорили, какого же человека можно считать при жизни выдающимся, и мечтали, что сами будем делать, когда станем совсем взрослыми. А вы разговариваете так?

Я не усыпила тебя своими бесконечными разговорами, Зойка? Наверно, да. Поэтому заканчиваю. Пиши, дорогая моя. Целую.

Маринка.

P. S. Да, знаешь, кого я вчера встретила на улице? Козыря. Ты, конечно, его не видела, но помнишь, я тебе о нем писала. Он месяц назад вышел из тюрьмы и порвал со старым окончательно . Я только вчера узнала что его зовут Толя, а фамилия Березин. Он мне показал паспорт. Устроился работать на завод электромонтером. Очень мне обрадовался и обещал зайти. Вот какие встречи бывают! Я никого из тех не хочу видеть, а его мне было приятно встретить, несмотря ни на что. Вот как.

Марина.

Марина Гречанова — Зое Бакеевой

Ленинград, 12 апреля 1935 года

Зоенька! Эта открытка — лишь напоминание о себе. Ты обиделась на меня, да? Скажи откровенно. Не надо. Я не хотела тебя обидеть. Просто хотелось поделиться с тобой своими мыслями.

Если все-таки захочешь, черкни. Буду ждать. Поздравляю тебя с наступающим праздником 1 Мая. Пусть исполнятся все твои желания.

Марина.

Зоя Бакеева — Марине Гречановой

Оренбург, 18 мая 1935 года

Маринка! Я не думала обижаться на твое письмо. Просто мы немного подросли и на некоторые вещи смотрим по-разному. Так и должно быть. Одинаковых людей не существует. Мама тоже так считает. О папе и о колхозниках (странно, ты, кажется, ставишь здесь знак равенства?) я не хотела говорить с пренебрежением. Тебе, наверное, показалось. Но ведь действительно, чтобы понимать искусство, надо его знать, изучать. Мало несколько раз посмотреть одну и ту же пьесу. Нужно уметь ее видеть, чувствовать, знать подтекст и понимать его. А это дано не каждому, в этом наше с мамой твердое убеждение. С Петром я попробовала говорить на эту тему, но он не захотел думать.