Ярослав Галан - Об этом нельзя забывать:Рассказы, очерки, памфлеты, пьесы

— Холерические парни,— уточнил информацию шатен.— Поссорятся за картами и сразу — в ножи.

— А вы?

— Мы на деньги редко играем. ЮНРРА мало платит.

— А можно ли узнать, почему у вас на лацканах ленточки польских цветов?

— Нам сказали, что так лучше — большевики не будут иметь на нас прав.

— Кто же мог вам так сказать?

Миссис Маккарди торопливо прервала нашу беседу:

— Боюсь, сэр, что вы злоупотребляете болтливостью про­стодушных ребят. Неужели вы не хотите понять, что интеллек­туальный уровень этих парней ни в какой степени не соответ­ствует вашим, мягко говоря, чрезмерным требованиям? Я уже не говорю о том, что ваш способ задавать вопросы напоминает следствие. Неужели вы даже здесь, где господствует американ­ское право, не можете простить этим симпатичным парням, что они по-своему понимают и любят свободу? Разве вы...

— Ви шпет ист ден? [10] Который час (нем.). — прервал поток ее красноречия брюнет.

Миссис Маккарди оторвала левуюруку отруля, и на солнце блеснуло золото ее часов.

— Двадцать пять десятого,— ответила миссис с материнской улыбкой.

Не успели мы проехать и двухсот метров, как брюнет, ста­раясь, должно быть, показать свое пристрастие к американ­ским манерам, фамильярно потрепал миссис по плечу.

— Стоп,— крикнул он, и машина послушно остановилась.

На этот раз джентльмены решили блеснуть манерами на­шего полушария. Сперва шатен, затем брюнет припали к ручке миссис Маккарди. Выглядело это очень мило. О, миссис Мак­карди прощалась со слезами на глазах.

Внезапно она вспыхнула и, оторвав взгляд от молодых людей, скрывшихся в глубине придорожного леса, устремила глаза на меня. Это не предвещало ничего хорошего.

— Теперь я понимаю, почему вас не любят! — проши­пела она.

— Меня?

— Всех вас! Ведь в каждом из вас сидит фанатичный Торквемада, не способный понять, что и в груди еретика может биться благородное сердце.

Она произнесла эти слова с убийственным сарказмом.

Джип летел, как стрела.

— Передержка, миссис. Во-первых, ни павеличи, ни бандеробцы не напоминают мне ни одного известного из истории еретика. Разве если назвать еретиком Иуду Искариотского.

— Как всегда — неоригинально. А во-вторых?

Жестом подверженной сплину королевы она поправила ле­вой рукой волосы. Эта рука вдруг приковала мое внимание.

— А во-вторых? — повторила она.

— А во-вторых... Где ваши часы?!

Вопрос произвел эффект, который образно можно было бы назвать «коротким замыканием». Джип издал тихий звук, нечто вроде «ой-ой-ой! ой-ой-ой!» и стал, как вкопанный, а глаза его владелицы погасли и заволоклись туманом тихого отчаяния. К чести миссис Маккарди, она не делала того, что сделали бы на ее месте другие женщины: не смотрела под ноги, не искала в кар­манах, не переворачивала подушек. Она скорее напоминала жену Лота после известного библейского происшествия.

Однако несколько позднее женщина все же воскресла в ней.

— Что же вы сидите? Бегите за ними! Тоже рыцарь!

— Хорошо. А у вас есть оружие?

— Нет. А что?

— Да ведь здесь недалеко еще один лагерь ваших воспи­танников. Я бы не хотел оставлять вас одну на дороге.

— Вы правы...— услышал я впервые за все наше знакомство.

Миссис Маккарди молча утирала слезы. Джип с глухим сто­ном тронулся.

Оглянувшись, я заметил на том месте, где только что сиде­ли «симпатичные парни», смятую газету. Это был последний номер издаваемой на украинском языке в Фюрте газеты «Время». Страницы этого органа были переполнены антисоветской бранью, святочными пожеланиями по адресу бандеровских головорезов и уверениями в том, что новая, третья война — вопрос ближай­ших месяцев, если не недель. На четвертой странице внизу вни­мательный читатель мог увидеть два набранных скромным пе­титом слова: «Издает ЮНРРА».

— Что вы читаете? — слабым голосом спросила миссис Маккарди.

— Вашу газету.

— На каком языке?

— На украинском. Надо сказать, что ваши польские газеты выглядят импозантнее: нюрнбергское «Письмо жолнежа» плю­ется на целых шестнадцати страницах. Как видите, ваша органи­зация удовлетворяет не одни телесные потребности своих пере­мещенных подопечных.

— Мы даем им только бумагу и деньги.

— То есть то же самое, что тиссены и гугенберги давали в двадцатых годах Гитлеру. С известным вам результатом. Кроме того, вы забыли, вероятно, уважаемая миссис, о мюнхенском «университете» ЮНРРА...

— К вашему сведению, я помогла его организовать.

— Можно знать, миссис, по чьему заданию?

Миссис Маккарди нервно пожала плечами.

— Ваш вопрос удивил бы меня, если бы я за время этого маленького путешествия не утратила способности удивляться...

— Ага, Юпитер сердится... Это тоже ответ. А можно узнать, почему ректором этого университета стал герр Пфицмаер? Вы, случайно, не имели отношения к его назначению?

— Вы переоцениваете, решительно переоцениваете мою ком­петенцию, сэр!

— Хорошо! А на подбор преподавателей вы также не ока­зывали никакого влияния? И если даже нет, то что вам мешало узнать, что большинство этих преподавателей — люди, так или иначе связанные с гитлеровским режимом?

Миссис Маккарди молчала. Казалось, все ее внимание было теперь сосредоточено на машине.

— То же самое, точь-в-точь то же самое следует сказать и о ваших «студентах», миссис. Вы содрогались, читая об истязуе­мых народах, а сегодня с ласковой улыбкой подносите их убийцам хлеб-соль и за отбираемые у ваших и не ваших граждан деньги кормите их, одеваете и печатным словом помогаете популяри­зировать религию массовых душегубов. А теперь еще И универ­ситет! Дорогая миссис Маккарди, не проще ли было бы перевез­ти его студентов в Вашингтон, непосредственно в школу шефа «Федерального бюро расследований» мистера Гувера, вместо того чтобы инсценировать идиотскую комедию с «универси­тетом»? Инсценировать на деньги, буквально украденные у сирот, родители которых погибли от рук ваших «преподавателей» и «студентов»?

Миссис Маккарди все еще молчала, только ее вдруг заострившийся профиль показывал, что у нее в сердце носилось сто фурий.

— По статистическим данным, в «университете» насчиты­вается восемьсот сорок семь студентов «украинской националь­ности — польских граждан». Как вам известно, Западная Украи­на — составная часть Советского Союза и ее жители уже семь лет назад перестали быть гражданами Польши. Это факт, санкционированный перед лицом всего мира также и Вашингто­ном. Однако ваши власти в Европе как будто и не подозревают об этом и перекрашивают этих гитлеровских ландскнехтов в бело-красный цвет с таким же азартом, с каким ваши гангстеры перекрашивают украденные автомобили. Далеко ли заедут ваши комбинаторы на этих автомобилях — не наша забота; меня в этом случае волнует нечто другое: бесцеремонное рас­шатывание международного права, беспримерное издеватель­ство над элементарными принципами сосуществования народов, к тому же народов дружественных, тех, что еще вчера шли пле­чом к плечу на штурм фашистской Бастилии. Хотя нет, простите, я сказал «беспримерное». Это не совсем так. Прецеденты были, их создала известная троица: Гитлер, Геринг и Риббентроп...