Лидия Вакуловская - Свадьбы

— Почему же мы должны отказать? — ответил ей Поликарп Семенович. И стал спрашивать, в какой день и в котором часу Настя с мужем хотят встретить сына.

Настя ушла от Кожухов очень довольная, сто раз поблагодарив Поликарпа Семеновича и Олимпиаду Ивановну.

Поликарп Семенович закрыл за ней калитку на крючки и на засов и вместе с Олимпиадой Ивановной вернулся к скамье, где они до этого сидели.

— Учти, ты никуда не поедешь! — сказала ему Олимпиада Ивановна.

— Позвольте спросить, почему вы так думаете? — ответил Поликарп Семенович, снова берясь за брошюрку о целебных свойствах пчелиного меда и яда.

— Потому, что вы негодяй. Я имею такое же право на «Победу», как и вы. Если вы не отдадите ее Гене, я распилю ее пополам, как вы распилили шкаф и диван. И отдам свою половину сыну.

— Сын будет достоин вас, если возьмет.

— Лучше не морочьте людям голову и пойдите откажитесь.

Поликарп Семенович внимательно читал брошюрку.

— Не притворяйтесь, будто вы читаете. Вашу слепоту не спасут даже тройные линзы.

Поликарп Семенович молчал.

— Вы ведете себя не по-дворянски: вас спрашивают, а вы молчите. Вы отдадите машину или нет?

Поликарп Семенович отложил брошюрку, повернулся к жене, скрутил толстый кукиш и поднес к самому носу Олимпиады Ивановны. Потом поднялся и направился к погребу.

Олимпиада Ивановна принялась спокойно перекалывать шпильки в голове, поправляя распавшийся на затылке пук седеющих волос.

На крыльцо выбежал внук.

— Баб, а где деда? — спросил он. — Пусть включит телевизор, сейчас «В мире животных» начнется.

— Иди ко мне, Игорек, — позвала его Олимпиада Ивановна.

Она усадила внука рядом, погладила по зачесанной головке.

— Твой дедушка пьяница, — доверительно сказала она ему. — Он опять пошел в погреб пить вино. Ты никогда не бери с него пример. Всегда слушайся меня, я у тебя хорошая бабушка. Я хочу, чтоб дедушка переписал «Победу» на твоего папу, и папа этого хочет, а дедушка жадничает. Ты понял, что хочет бабушка?

— Все понял, — ответил внук.

— Только ты никому из чужих не говори, что твой дедушка пьяница. Сам знай, а другим не говори, иначе они будут над нами смеяться.

— Я никогда не говорю, — ответил внук. — Мне и папа не велит ничего говорить.

— Умница, — похвалила внука Олимпиада Ивановна. И, взяв его за руку, сказала: — Пойдем, я сама включу тебе «В мире животных».

Татьяна Пещера, в прошлом бухгалтер «Райплодоовощторга», посещала церковный хор по желанию. Не то что городской. В городском стоило пропустить две-три репетиции — и непременно услышишь: «Пещера, кончайте нарушать дисциплину. Или ходите регулярно, или мы вас отчислим». В результате строгий руководитель отчислился первым: сбежал в Нежин, бросив хор на произвол судьбы.

В церковном хоре порядки были иные: никто никому не выговаривал, никто не требовал являться на каждую службу. Захотелось Татьяне Пещере сходить попеть — пошла, а нет такого желания — не пошла. И Татьяна Пещера посещала церковь, сообразуясь со своим желанием, в основном же по большим праздникам. Большие праздники были у нее выписаны по числам в тетрадку, имелись у нее и отдельные тетрадки со словами икосов, тропарей, величаний и всяких молитв, предназначенных для пения хором. Так что Татьяна Даниловна в любой праздник могла явиться в церковь во всеоружии: с нужной тетрадкой, то есть с текстом, соответствующим прославлению данного праздника, и влиться в ряды хористов.

Девятнадцатого августа, на спас, Татьяна Даниловна провела в церкви полный день. Вдоволь напелась, потом смотрела, как батюшка Павел, обходя вокруг церкви, кропит святой водой яблоки, груши, мед и цветы, щедро разбрызгивая малярной кистью святую воду, налитую в алюминиевый чайник. Татьяна Пещера тоже подставила батюшке Павлу корзинку с десятком яблок и груш, и он по знакомству, как божьей хористке, так тряхнул кистью, что освятил не только корзинку, но и руки, платье и туфли Татьяны Даниловны. Потом она поговорила с матушкой Феодосией, которую хорошо знала. Матушка рассказала ей, что ждет в гости сыновей: младшего за хорошую службу в армии наградили десятидневным отпуском, а старшему и без награждения положен отпуск. А Татьяна Даниловна рассказала матушке, что страдает бессонницей, и та посоветовала ей пить на ночь отвар сон-травы. Потом Татьяна Даниловна поговорила с одним-другим, с третьим — десятым, в результате чего прозевала автобус. Пришлось возвращаться из Гороховки пешком, а новые туфли жали, и Татьяна Даниловна приковыляла домой с туфлями в руках и с кровавыми волдырями на обеих ногах.

Теперь Татьяна Даниловна сидела дома, лечила водянки на ногах и шила сестре Насте сразу два платья к свадьбе сына — кримпленовое и крепдешиновое (первое Настя собиралась надеть в первый день свадьбы, второе — на другой день). Как портниха Татьяна Пещера тем отличалась от других портных, что делала бесчисленное множество примерок и заставляла своих заказчиц по часу и по два выстаивать в напряженной позе, пока она на них подгоняла, сметывала и переметывала. Зато получалось не хуже, чем в столичном Доме моделей. А поскольку женщины городка Щ. тоже жаждали выглядеть по-столичному, то у Татьяны Даниловны не было отбою от модниц. Однако церковный хор, поглощавший немалую долю ее свободного пенсионного времени, не позволял ей целиком и полностью посвятить себя швейной машинке, и многим приходилось отказывать. Возможно, этим-то и объяснялось резкое разностилье в одежде женщин городка Щ., где допотопные фасоны, к сожалению, заметно превалировали над криком последней моды.

Все это рассказано лишь для того, чтобы читателю стало ясно, что Татьяна Пещера ни в коем разе не собиралась посетить церковь в ближайшую субботу. Во всяком случае, в четверг еще не собиралась. Но в пятницу ее внезапно навестила Харитина Стародуб, моложавая старушка семидесяти пяти лет, недавняя приятельница Татьяны Даниловны по церковному хору. У старушки Харитины Стародуб было отлично сохранившееся сопрано, которое сохранилось, как она сама считала, потому, что она никогда не болела. А не болела она, как она сама считала, потому, что никогда не простужалась. А не простужалась потому, что никогда не застужалась. А не застужалась потому, что тепло одевалась. И, словом, Харитина Стародуб сообщила Татьяне Пещере, что встретила сейчас в промтоварном матушку Феодосию, та сказала, что в нынешнюю субботу состоится два венчания, и еще сказала, что было бы славно, если бы лучшие голоса (Харитина Стародуб и Татьяна Пещера, естественно, были лучшими голосами) пришли в церковь.

Лестный отзыв матушки Феодосии, а также, тот факт, что венчание в церкви случалось не часто, заставили Татьяну Даниловну, невзирая на незажившие водянки, срочно закончить Насте оба платья и в субботу отправиться в Гороховку.