Петр Северов - Сочинения в двух томах. Том первый
- Название:Сочинения в двух томах. Том первый
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Днiпро
- Год:1980
- Город:Киев
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Петр Северов - Сочинения в двух томах. Том первый краткое содержание
В первый том вошли: повести, посвященные легендарному донецкому краю, его героям — людям высоких революционных традиций, способным на самоотверженный подвиг во славу Родины, и рассказы о замечательных современниках, с которыми автору приходилось встречаться.
Сочинения в двух томах. Том первый - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Он потряс головой и сразу сделался лохматым.
— Нет, жаль.
— Скажу вам откровенно: не мне вас учить, вы старше. Читать стихи вы, конечно, можете выразительнее. Может, попробуем еще раз?..
Теперь он почему-то рассердился.
— Ну, критик! Такою критика только ночью и встретишь. — Но тут же смягчился, улыбнулся, подмигнул. — Между тем придирчивых, заядлых я уважаю. Читателю это безразлично, откуда я перед ним явился: из самой глубокой шахты выбрался или с парашютом спустился из-за туч. Ему стихи подавай, да такие, чтобы сами в память врезались, чтобы сердце учащеннее билось, чтобы твое, сокровенное, затронули они в душе. — Он отодвинул свой сверток на край стола, поднял упавшую с дивана газету. — Давай-ка, приятель, обсудим вот эти вирши, сегодня в газете напечатанные… Если редактор тоже несет долю ответственности, почему он пропускает «огрехи»? Может, из-за «уважения» к автору, но тогда это медвежья услуга. Вот, слушай… — И он стал читать уже более внятно, разборчиво:
Я видел, как лошадь жевала цветок,
На влажной губе трепетал лепесток,
Она его важно сняла языком,
И он закружился у ног мотыльком…
Час пробуждения донецкой степи неизвестный мне автор рисовал малыми, верно схваченными подробностями, подчеркивая увлекательное разнообразие жизни, в которое и человеку дано внести свой осмысленный вклад:
Звони в колокольчик, работать пора.
Вон ласточки дружно поют у копра…
— Минутку, — остановил я гостя. — Разве ласточки… поют? Право, я не слышал.
Он пожал плечами, покривился.
— Ну, конечно, плохо. Автор, видишь ли, под ласточками понимает девчат с откатки. Но почему бы так и не сказать: «Вон девушки дружно поют у копра»? Видно, мало ругаются критики. Я бы на их месте каждую строчку препарировал.
— И все же, — заметил я, — стихи для газеты необычные. Под поэтической рубрикой она, как правило, печатает рифмованные лозунги. Я поздравил бы и поэта, и редактора за живое слово.
Он упрямо потряс головой.
— Ложка дегтя портит бочку меда. Как же ты можешь одобрять стихи, в которых сам подмечаешь недостатки? Это, приятель, и есть благодушие, вредная поблажка, скидочка на «провинцию». К дьяволу эти «скидочки»! Хочешь печатать свои стихи, будь добр, потрудись, доведи их до «кондиции».
Я взял из его рук газету, прочел под стихами знакомую фамилию поэта, — Павел Беспощадный. И у меня мелькнуло подозрение, что этот лохмач с валенками, как видно, один из тех персонажей, что вечно обивают пороги редакций, жалуются на невнимание к их музе, попусту транжирят время в безделии и тяжко завидуют успеху любого литератора. За короткое время у меня в гостях побывали трое из этого племени, и каждый из них, после вступительной части, наводил справку о возможности авансирования будущих стихов. Правда, лохмач об авансе еще не заикался, но… что за манеры — вытеснить меня с дивана и еще поучать!
— Итак, суммирую вывод, — заключил я твердо, чтобы подзадорить незваного гостя. — Хорошие стихи.
— Нет, плохие.
Тут я решил уязвить его дополнительно:
— Что ж, если и вы достигнете такого поэтического уровня, — ваши стихи будут печатать — и даже охотно.
Он засмеялся и резко смолк, закрыв рукой рот и почему-то глядя на меня растерянно.
— Будут печатать, говоришь? В стихах, если хочешь знать, одна неверная запятая и та — как гвоздь в сапоге.
— Но у Беспощадного таких «гвоздей», уважаемый, немного.
Лохматый стукнул по столу кулаком.
— Не суди, коль не знаешь: много!
— А не потому ли вы это говорите, что обитает еще у иных в чувствах этакий мелкий бесенок… зависть?
Он вздернул острые плечи, нахохлился и зачем-то взял в руки пепельницу.
— Кому же я за… завидую?
— Беспощадному.
Лохматый вскочил на ноги и, вскидывая руки, прищелкивая пальцами, протанцевал в угол комнаты и обратно. Хлопнув меня, и довольно чувствительно, по плечу, взял мою руку, крепко встряхнул, потом погладил.
— Ай, парень! Вот что: ты мне понравился. И как же это тебя, приятель, ночью в редакцию занесло? Ладно, давай знакомиться: я и есть Павел Беспощадный.
На жизненной дороге, то солнечной, то пасмурной, то ровной, то ухабистой, мне довелось знакомиться со многими и разными людьми, но это ночное знакомство в сиротливой редакционной комнатушке было одним из самых памятных и приятных. Через несколько минут, убрав подальше в угол зимние пожитки поэта, мы накрыли газетами стол, и запасы моего продовольственного филиала украсила жареная курица, которую Павел Григорьевич обнаружил среди своих бумаг. А зимние вещи, как выяснилось, он привез по рассеянности: торопясь к автобусу, взял из дому не тот чемодан. Впрочем, и фуфайка, и валенки нам пригодились при сооружении второй постели.
Ужин удался на славу, он был щедро приправлен стихами поэтов Донбасса, старыми шахтерскими песнями, лихими и веселыми, а подчас и печальными частушками, — Павел Григорьевич помнил их огромное множество. Тут и выяснилось, что шахтерские фольклорные баллады, припевки, частушки, «жестокие романсы», сказы он умел передавать взволнованно и так задушевно, что и сам уронил слезу.
— Ты только вслушайся, вдумайся в образную систему обычной шахтерской частушки. — И, полузакрыв глаза, «дирижируя» руками, он читал неторопливо, нараспев:
Летит галка через балку,
Черная, печальная,
Подарил милый кольцо,
Колечко обручальное…
— Что можно сказать об этой песенке-мотыльке? — спрашивал он настойчиво. — Ведь правда, бесхитростное творение? Галка и вдруг… печальная? Почему печальная, неужели ради рифмы? Оказывается, нет, слово — на месте, больше того — оно ключевое в песенке. Девушка видит в черной птице вестницу печали: подаренное колечко счастья не сулит, потому что какое же счастье в доле пожизненной спутницы шахтера? И не нужны комментарии: все ясно. Я слышал эту частушку мальчишкой, а родилась она задолго до меня.
Летние ночи коротки, но мы забыли об этом, — звучали все новые стихи, и за окошком зыбились зарницы, и неприметно на соседнюю цинковую крышу подкралась утренняя заря.
— Собственно, время-то, время! — спохватился Павел Григорьевич, торопливо доставая из брючного кармана большие, чугунного цвета часы. — Батюшки, вот вся ночка и пролетела.
Он обернулся к окну, за которым над трубами завода, проступившими из мглы, цветистой гирляндой детских шариков замерли клубы дыма.
— Да, мы потеряли ночь. Но… разве потеряли? Нет, мы ее приобрели. Мы отняли ее у вечности. Ради поэзии. Верно? — И сам ответил улыбаясь: — Именно так!
В газетных, в журнальных статьях Павла Беспощадного нередко называли зачинателем поэзии Донбасса. Ом не любил громких «титулов» и однажды сказал мне с досадой:
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: