Петр Северов - Сочинения в двух томах. Том первый

— Согреемся немного, Леонид Иваныч, — мягко предложил Шмаев. — Обожаю кофе по-турецки… Перед серьезным разговором кофе не вредит.

Он чокнулся, залпом выпил коньяк, крякнул, пожевал ломтик лимона, пригубил кофе.

— Итак, я понимаю, что вас привело ко мне… Не всегда, конечно, однако в данном случае я предпочитаю откровенный разговор. Это — не визит любезности. Мало ли у вас таких приглашений! Это — деловой визит…

— Для визитов вежливости, — заметил Лагутин, — я еще слишком болен…

— Знаю. И очень сожалею… Надеюсь, доктор вам помог? Я выписал его из Бахмута.

— Очень благодарен. Право, не ожидал…

— Э, да мужицкая пословица говорит: «У житти, як на довгий ныви!» Кто знает, не случится ли такое, что и вы поможете мне?

— В порядке благодарности — это мой долг…

В соседней комнате прильнувшие к двери супруга Шмаева Антуанетта (попросту — Анюта) и Вовочка разговаривали взглядами и жестами. Антуанетта подняла палец и подмигнула: это означало высшую похвалу старшему Шмаеву: «Как ловко подъезжает! Вот дипломат!» Вовочка постучал себя по лбу: «А ведь простак этот ученый!..»

— Скажите, если это не секрет, — продолжал Шмаев, разглядывая серебряную ложечку. — Вас очень интересует моя находка? Я говорю о пласте угля за Донцом. Эти выходы известны только мне. По крайней мере, никто ими еще не интересовался.

— Конечно, интересует. Поэтому я и пришел. Вы можете указать мне точно, где именно вы обнаружили уголь?

Шмаев тихонько засмеялся:

— Ну почему же не сказать? Дело у нас общее, государственное… — Маленькие его глазки насторожились, золотистые зрачки сузились так, словно он смотрел куда-то очень далеко. — Вы получаете… вознаграждение за открытие каждого нового пласта?

— О, если бы существовали такие вознаграждения — я был бы очень богат! Впрочем, вознаграждение все же существует: это сознание, что ты делаешь большое, очень важное дело… Поэтому я не жалею сил…

— Для кого? — негромко спросил Шмаев; он словно заранее знал ответ.

— Конечно, не для себя, — сказал Лагутин.

— А все же?..

— У меня есть Россия, народ.

— Вернее, вы у них?

— Это одно и то же…

Шмаев курил сигару. Выпуская голубые кольца дыма, он чему-то улыбался.

— Я не изучал, признаюсь, философии… Но это, кажется, называют идеализмом? Был у меня в доме дотошный студент, — всякие «измы» объяснял, пока я его не выгнал. Он, понимаете, рехнулся! Стал уверять меня, будто и шахты мои, и деньги — словом все, даже вот этот дом, принадлежит… народу!

Неожиданно Шмаев громко захохотал, закашлялся, мясистое лицо его побагровело, он отложил сигару.

— А что он сделал для меня, народ? Я своими руками землю рыл; своим умом выкручивался, рублики складывал, дело заводил… Да он уже давно ограбил бы меня и по миру пустил, благодетель народец, если бы я сам не был горазд… Тут вам и вся моя платформа…

— Вы не поняли меня, — мягко сказал Лагутин. — Я пришел не для споров о вашей платформе. Все же странно, что вы упускаете одно обстоятельство: кем были бы вы без народа? И вообще: были бы на свете?

Шмаев насмешливо прищурил глаза:

— Ха!.. Это же говорил студент…

— Он был прав. Но перейдем к нашему делу. Вы можете сообщить мне, где именно видели угольный пласт за Донцом?

Шмаев опустил глаза; теперь он внимательно рассматривал свой золотой перстень с крупным зеленым камнем, в котором словно теплился огонь.

— Я полагал, что вы получаете вознаграждение. Я — человек дела. Услуга — за услугу. Но… какой мне смысл открывать вам этот секрет?

Лагутин порывисто приподнялся с кресла. Шмаев остановил его мягким, почти просящим движением руки.

— Постойте… Мы все же договоримся. Я укажу вам пласт. Однако позвольте несколько вопросов. Можно? Вы, кажется, вели разведки в Кременной?

— Да, я нашел там уголь.

— И в Пятиротском?

— Отличный, длиннопламенный…

— И за Насветевичевым?

— Мощные залегания!..

— Очень приятно. Теперь на вашей карте добавятся новые точки. Их добавлю я. Вы только проверите и поверите. Я дам вам на изыскания двадцать тысяч рублей. Это без расписки, без свидетелей. Вы можете распорядиться этими деньгами, как хотите. Но пусть никто не знает, что за Насветевичевым, в Пятиротском, в Кременной есть уголь. Нет, не волнуйтесь, я не хочу закрыть ваше открытие. Оно станет известно через три-четыре года, и я назову капитальную шахту вашим именем. Я заявлю газетчикам, что эти пласты открыты вами. Но теперь вы должны заявить — громко, во всеуслышание, что в названных районах угля нет…

— Как же я могу сказать «нет», если нужно сказать «да»? — удивился Лагутин. — «Нет» — будет означать отрицание моей собственной схемы простирания пластов. Я трудился над ней долгие годы. Это будет и отрицанием моего метода исследований по спутникам угля. Наконец, зачем вам все это нужно?

Шмаев ответил неохотно:

— У каждого есть свои планы…

— Если вы намерены разрабатывать эти залегания, моя карта лишь облегчит вашу деятельность. Вам не нужны будут разведки, которые дорого стоят.

— В наше соглашение мы внесем и этот пункт. За карты я заплачу особо. Соглашение не письменное, конечно… На слово.

— Карту вы получите за рубли. Она будет опубликована в скором времени.

Леонид Иванович приметил: хозяин вздрогнул. Утрачивая равнодушный вид, он впился руками в бархатную скатерть. Так он сидел некоторое время, несколько съежившись, весь напряженный, с потемневшим лицом. Точно пересиливая озноб, он спросил спокойно, даже пытаясь улыбнуться, но какая-то нотка в его голосе дрожала:

— Не все ли вам равно, сегодня это будет опубликовано или через три года? О, за три года вы многое сможете уточнить! К тому же, у вас будут солидные деньги для исследований. Молчание и карта — это тридцать тысяч рублей…

Лагутин уже догадывался, какое «предприятие» затеял этот хитрец. Однако само участие в спекуляции, в обмане ему представлялось невероятным. Неужели Шмаев, человек не лишенный практического ума, мог допустить мысль, чтобы он, Лагутин, отдавший всю свою жизнь исследованию Донбасса и отчетливо знавший цель науки, чтобы он использовал науку для обмана? Леонид Иванович спросил напрямик:

— Зачем вам это нужно?

— Откровенно?

— Конечно…

— И между нами?

— Пусть будет так.

— Я верю вашему слову. Я хочу закупить все эти земли. Зачем же мелким купчишкам я буду платить в десятикратном размере? Все равно прогуляют, пропьют. Я переселю их с этих земель и каждому дам земли вдвое больше. Но такой, где нет угля. Они будут довольны. Никакого обмана. Самый благородный ход…

— А потом вы сами продадите эти земли по десятикратной цене?..

— Возможно, только часть их. Для большого дела нужен большой капитал… У вас есть размах, Леонид Иваныч, и вы поймете меня. Наши отношения не кончатся на этих тридцати тысячах. Я даже могу… Знаете что? Можете мне верить. Клянусь богом, я могу взять вас в компаньоны!